троне, а рядом с ней красовался меч, клинок зимы, принадлежащий Винтеру. Ее лицо было закрыто ладонью, а сама она вслушивалась в грохот снаружи, среди которого так же можно было разобрать крики боли, отчаяния, и призыва к битве… это был конец. Только Винтер мог повернуть время вспять и направить королевство к победе, но его здесь не было. Их застали врасплох, потому что все слишком привыкли надеяться на короля.
Воины севера сильны. Возможно, они были самыми сильными, но их… их было слишком мало. Недостаточно, чтобы отразить атаку.
— Я чувствовал каждое мгновение того, как сознание Алисы проваливалось в бездну.
Войд осмотрелся вокруг, и то, что ему снова довелось увидеть, совсем не радовало его, но это была необходимость, потому что он хотел показать Винтеру, откуда такая ненависть.
— Ее боль, ее душевное страдание… оно было невыносимым. Оно тронуло меня, как ничто иное, и, в конце концов, я перестал видеть в Алисе инструмент. Я почувствовал… жалость. Жалость, которая была не нужна ей, по крайней мере, именно так она хотела думать.
— Но это неправда… — добавил Винтер, понимая, к чему он ведет. — Ей нужна жалость.
— Ты был нужен ей, Винтер, нужен, как никто другой в этом мире… и ты не пришел.
Винтер знал, что в прошлом было нечто подобное, но он мог только догадываться, как это выглядело на самом деле. Сейчас, когда он своими глазами видел, как его давно забытое королевство превращается в руины, а его лучший друг теряет всякую надежду из-за того, что он исчез… он и впрямь почувствовал себя настоящим предателем, коим он и являлся.
Намеренно или нет, исчезнув в тот момент, Винтер предал всех, кого он когда-то знал. Тысячи людей надеялись на его силу, и десятки друзей ждали, когда он вернется ради них. Но Винтер так и не вернулся, оставив тех, кто доверили ему свою жизнь, буквально ни с чем. Трон был совсем не к месту для Алисы, и все же она сидела на нем… но вовсе не потому, что ей захотелось стать королевой, нет-нет… просто сидеть уже было некому. Уже в этот момент этот трон ничего не значил, потому что все поняли, что чуда не случится.
— Ты знал, что случилось и без всех этих воспоминаний, но не увидев своими глазами, ты не мог прочувствовать всей боли, не мог понять всей картины в целом…
Войд появился рядом с Винтером, словно его судья.
— И что же ты чувствуешь теперь, Винтер?
— Мне нечего ответить тебе… — продолжая смотреть на Алису, застывшую на троне, Винтер опустил голову. — Я не справился, я проиграл. Именно поэтому я больше и не пытался.
— Ты значил для нее так много, что меня берет зависть… — схватив Винтера за плечо, Войд сжал его так сильно, что, казалось, вот-вот переломает тому кости. — И тебе плевать.
Сейчас, Войд не был похож на самого себя: он говорил не как демон, а как человек.
— Ты привязался к ней… — наконец, Винтер понял, к чему тот ведет. — Ваша ненависть ко мне оправдана, но я не могу умереть прямо сейчас. Есть вещи, которые я должен завершить. Она не слышит нас, так ведь? Ты так и не решился сказать ей обо всем?
— В ее жизни достаточно печали, я не стану добавлять ей еще и своей… — отпустив Винтера, Войд сделал пару шагов назад. — Ты пришел сюда не только за тем, чтобы повидать старого друга. Ты пришел, чтобы убить последнего оставшегося бессмертного.
Винтер сильно соврет, если скажет, что это неправда.
— Но тебе не придется, потому что я предлагаю тебе мирное решение.
Глава 32
Видеть чужими глазами — способность, к которой Алиса не привыкла. Она не отправилась в пустоту, подобно Винтеру и Войду, но некоторое время она прекрасно слышала их разговор, вопреки тому, что ее спутник считал иначе. Сейчас, ей даже удалось вырваться из его пленения в реальность, но ее тело и сознание оказались сильно ослаблено Войдом. Сложно было сказать, чувствовала ли она себя преданной после всего, что ей довелось услышать. Чувства слишком неоднозначные, да и слабость мешает думать ей здраво.
Радовало то, что гостей в этом заброшенном храме прибавилось. Фауст искал все это время Андромеду, но ему посчастливилось найти Алису, что несказанно обрадовало его. Хоть и обрадовало не таким сильно, если бы он нашел Андромеду… но Алиса, пока что, тоже сойдет, если так можно сказать.
Судя по всему, он понятия не имел, что тут происходит, — сидит рядом, проверяет дыхание, пытается нащупать пульс. Наверное, ей все же стоит подать признаки жизни прежде, чем Фауст попытается свершить над ней экстремальную хирургию, или же искусственное дыхание рот в рот.
— Какого черта ты здесь делаешь, Эмбер?.. — еле живым голосом спросила у него та.
— Ты жива! — обрадовался тот, но энтузиазма тут же поубавилось, чтобы та особо не обольщалась. — Вот так да, а я-то думал, что ты все же нашла способ прикончить себя.
— Нет, мне просто очень нравится валяться в заброшенных храмах… — Алиса смиренно замолчала, понимая, что настал час Фауста колоть ее фразами, ведь она находилась сейчас в предельно жалком состоянии, которое не позволяло чего-то подобного. — Я устала.
Вместо издевательств, Алиса просто протянула руку, ожидая, что ей все же соизволят помочь. Издеваться над истощенной Алисой у Фауста желания не было, а потому он поспешил поднять ее на ноги. Похлопав друг друга по плечу в знак признания, и крепко обнявшись, они отпустили друг друга и синхронно вздохнули, погрузившись в поток собственных мыслей. Фауста волновала Андромеда, которую тот не мог найти, а Алису волновали более насущные проблемы в виде того, что Войд исчез.
Ей стало немного проще дышать, и с каждым моментом состояние Алисы становилось все лучше. Значит, ограничения, наложенные Войдом, отходили на задний план. Приятного в этих ограничениях было мало, при том, что он некогда обещал ей, что никогда не будет поступать подобных образом, но она понимала, что он делал это ради нее в том числе. Да и тот факт, что демон заступился за нее перед Винтером, оказался приятным. Даже слишком…
Вдруг, мир вокруг заметно побледнел: снег застыл в воздухе, вернее, замедлился так сильно, что казалось, будто он и впрямь остановился. По спине Алисы прошелся легкий холодок, но не такой, который ты чувствуешь морозного ветра, а от сильной магии.
— О, это чувство забить тяжело… — она быстро поняла, в чем дело, и тут же повернулась вперед, чтобы пересечься
