непосредственным. Но я не видела этого беспорядка.
— Это потому, что я скрыл это от тебя. Я хотел, чтобы ты видела хорошие вещи. Не из-за слабостей.
Приподнявшись на локтях, я свирепо смотрю на него.
— Это не слабость, Гаррет. И я не видела беспорядка, потому что я люблю беспорядок. Я люблю тебя и за хорошее, и за плохое. К тому же, у меня тоже бывают неприятности.
Он тяжело выдыхает, его голубые глаза отражают мои. И внезапно я полностью понимаю, почему он так долго лгал, почему он сохранял фальшивый профиль как Дрейк. Потому что это был единственный способ для него открыться, не подвергая себя риску. Но теперь, без этого поддельного профиля, его ничто не защищает. И все же он все еще здесь. Он все еще достаточно доверяет мне, чтобы впустить.
Убирая волосы с моего лица, он притягивает мое лицо к себе и нежно целует в губы.
— Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь, верно?
Слезы снова щиплют мои глаза, когда я киваю.
— Да.
— Я действительно пытался так долго пытался, но ты…
С улыбкой на лице и его взглядом, устремленным на меня, я отвечаю: — Я вижу тебя.
ПРАВИЛО № 38: НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДЛЯТСЯ ВЕЧНО
Эпилог Гаррет
Есть три вещи, к которым я отношусь серьезно: бег, хороший костюм и сногсшибательная блондинка, собирающая толпу в четвертой комнате. Это дерьмо никогда не надоедает. Сегодня вечером она в короткой юбке школьницы, ее сиськи выглядывают спереди из расстегнутой блузки и красиво подпрыгивают, когда она трется о подушку, как чертов бык на родео. Черт возьми, она хороша в этом.
Каждую ночь она снимает комнату, и я клянусь, люди приходят в клуб только ради этого. И хотя это желание пещерного человека пойти туда и забрать ее себе все еще присутствует, чувство гордости, которое я испытываю, наблюдая за ней, не имеет себе равных. Когда я позже отвезу ее домой, я все равно выброшу все это из головы.
Когда ее выступление подходит к концу, она стоит с раскрасневшимися щеками и растрепанными волосами, и ее взгляд находит меня через окно, она одаривает меня коварной улыбкой, прежде чем задернуть занавеску.
Зал рассчитан на максимальную вместимость, как и наше VIP-членство. Оказывается, в Брайар-Пойнте много богатых людей, которым нравится смотреть, как трахаются другие люди. И это меня шокировало.
Беспокоит ли меня то, что большинство из этих людей видели меня голым и трахающимся как животное на сцене? Нет. Больше нет. За три месяца, прошедших с той ночи в клубе, меня даже пару раз затаскивали в комнаты для вуайеристов.
Я имею в виду, не поймите меня неправильно, мне все еще нравится смотреть. Я все еще вуайерист, и это никогда не изменится. Мой психотерапевт любит употреблять громкие слова вроде саморазобщения, но мы оба согласны с тем, что нет ни черта плохого в том, чтобы любить смотреть, как люди трахаются — по обоюдному согласию, конечно.
Это действительно самое интересное, что могут сделать два человека… или больше, чем два человека, о чем мне напоминает энергичный секс втроем, происходящий в комнате рядом с Мией. Когда я замечаю высокую фигуру Дрейка и его светлые волосы, я немедленно отвожу взгляд и продолжаю идти по коридору к выходу, откуда выйдет Мия после того, как переоденется.
Еще рано, намного раньше, чем мы обычно покидаем клуб, но у нас есть планы, и мы не можем опаздывать. Хотя, если честно, я бы хотел полностью пропустить все это. Но я не гребаный трус, и я сказал, что мы собираемся это сделать. Итак, мы начинаем.
— Готов? — Спрашивает она, беря меня под руку.
Наклонившись, я целую ее в лоб. — Ни капельки.
Она смеется. — Ты большой ребенок. Ну же. Это будет весело.
— У нас с тобой очень разные представления о веселье.
По дороге мы слушаем музыку, и она подпевает, пока я держу ее левую руку в своей, большим пальцем перекатывая золотое кольцо взад-вперед, пытаясь успокоить нервы.
Не слишком ли мы торопимся? Я так не думаю. Я знаю Мию с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, и, учитывая, что с тех пор я практически превратился в нового человека, мне кажется, что я знал ее всю свою жизнь. На этой планете нет человека, более подходящего для меня или для нее, чем мы друг другу.
Не то чтобы они не знали, что мы вместе. Это делало семейные ужины лишь слегка неловкими. Одно дело было сказать им, что мы пара, но совершенно другое — проявлять привязанность в их присутствии. В первый раз, когда Мия взяла меня за руку перед своим отцом, мне захотелось выпрыгнуть из окна, чтобы спастись от его разъяренного взгляда.
Но это большая новость.
Ничто в моей жизни никогда не казалось мне таким серьезным, но в тот день, когда я понял, что хочу жениться на Мии, я не колебался. На прошлой неделе мы проснулись, и когда она вылезла из постели, чтобы открыть окно и впустить солнце, я понял, что хочу, чтобы это продолжалось вечно. Десять лет назад я и представить себе не мог, что буду хотеть чего-то вечно. Так вот, в тот самый момент я хотел, чтобы все хорошее в моей жизни продолжалось вечно. Постепенно, в течение последнего десятилетия, с тех пор как мы основали клуб, моя жизнь начала обретать некоторое постоянство. Моим друзьям кажется, что прошла вечность. Кажется, что эта компания существует вечно. И для парня, который никогда не видел в своих картах вечную жизнь, в тот самый момент, когда я понял, что хочу Мию навсегда, я позволил словам сорваться с языка.
Я не стоял на коленях. У меня не было кольца. И это не было какой-то изощренной демонстрацией приверженности.
Я просто посмотрел на нее со своей подушки и сказал: — Выходи за меня замуж.
То, как она ахнула, нежное выражение ее лица и дрожание губ — это образы, которые останутся в моей памяти до того дня, когда я умру. Честно говоря, меня даже не очень волнует свадьба, потому что это не может сравниться с тем, как она посмотрела на меня в тот момент, прежде чем со слезами на глазах кивнуть и прошептать: — Да.
Когда мы подъезжаем к бару в центре города, где мы встречаемся с ними, чтобы выпить, я сжимаю руль и несколько минут отдышиваюсь, прежде чем выйти из машины.
— Когда
