долго носил в себе, запечатлелись в самой его личности. Гаррет видит проблему в себе, а не в этой болезни, которая его мучает.
— Но это была не твоя вина, — говорю я, и его глаза поднимаются к моему лицу.
Он быстро сглатывает и выдавливает из себя напряженную улыбку.
— Я знаю… или, по крайней мере, начинаю это понимать. И это тоже было не ее вина. Она попыталась… Я действительно в это верю.
— Я тоже, — отвечаю я, прикусывая губу. — Мне просто жаль, что тебе так долго приходилось это скрывать. Я имею в виду, ты скрывал это от меня пятнадцать лет.
— Мия… — деликатно произносит он, растягивая мое имя, и я наклоняю голову и жду.
— Я специально скрывал это от тебя. Я сделал все, что мог, чтобы люди этого не видели. Но потом, через некоторое время, мне показалось что… меня больше никто по-настоящему не видел. Было легче оставаться одному, наблюдать со стороны и никогда не ставить себя в уязвимое положение. Так прошло десять лет.
— Прости, — шепчу я.
У меня разбито сердце, зная, что Гаррет провел так много времени в одиночестве, и не потому, что он хотел этого, а потому, что это был единственный способ сохранить свои мрачные секреты в тайне.
— Когда Пол был в больнице, моя мама кое-что сказала мне о тебе. О том, как ты принесла мне покой, немного уладила всю эту манию.
— Ты думаешь, это правда? — Спрашиваю я, втайне молясь, чтобы он это сделал. Я хочу принести ему каждую каплю покоя, какую только смогу.
— Да. Я думаю, что мне все еще нужна реальная помощь — помощь, которую я, вероятно, должен был получить давным-давно, но я действительно думаю, что ты делаешь это лучше. Потому что рядом с тобой я могу быть самим собой, Мия. Я могу показать тебе свою порой уродливую жизнь, а ты можешь показать мне свою, и это нас не отпугнет.
Прикусив губу, я сдерживаю улыбку. Когда я приехала в домик у озера этим летом, моя жизнь была на пике беспорядка. Я обладала властью над мужчинами, потому что слишком стремилась быть сексуальной и слишком боялась быть уязвимой. Я хотела такой жизни, о которой была слишком робка, чтобы просить. Но всего за месяц я достигла той стадии в своей жизни, когда могу скрывать свою сексуальность без стыда и страха.
Место, куда я попала с Гарретом, потому что он ни разу не заставил меня почувствовать себя использованной или наивной.
— И все, что ты рассказал мне в приложении… было правдой?
Он одаривает меня страдальческой улыбкой.
— Ты имеешь в виду десять лет без секса? Да.
— Как? — Спрашиваю я, и слезы снова наворачиваются на мои глаза.
— Как такой любитель дымового шоу, как я, может так долго держать это в штанах? Мне пришлось отбиваться от дам палкой, — шутит он, и я смаргиваю слезы, качая головой, комкаю салфетку и бросаю ему в голову.
— Я говорю серьезно, Гаррет.
— Прости. Я тоже говорю серьезно. Правда в том, что я не скучал по сексу. Потому что весь секс, который у меня был до этого момента, был бессмысленным. Безымянные связи, которые не приносили удовлетворения и которые можно было забыть. Я мог бы получить больше удовлетворения от своих собственных рук и своего воображения.
— Ты все еще так думаешь? — Спрашиваю я, с болью осознавая, что если Гаррет все еще не чувствует удовлетворения от секса, это может быть плохим знаком для нас.
Он наклоняет голову и пристально смотрит на меня.
— Очевидно, что нет. Я уже говорил тебе… теперь ты моя. И я так просто от тебя не откажусь.
— Хорошо, — отвечаю я.
— А теперь ешь, — снова приказывает он, и на этот раз я слушаю.
Как только от моего бутерброда на белой тарелочке остаются одни крошки, он относит меня в постель. Намек на восход солнца виден через окно, которое он быстро закрывает плотными шторами. Затем мы вместе забираемся в постель, полуголые и без намерения заниматься сексом. Но я сворачиваюсь калачиком на подушке рядом с ним, и мы смотрим друг на друга.
И хотя в данный момент между нами нет тепла, я все еще наслаждаюсь ощущением его нежных рук, оценивающе блуждающих по моему телу. Он гладит мою мягкую грудную клетку и водит пальцами по изгибам позвоночника. Он скользит пальцами по моей попке и обратно вверх, чтобы погладить мой живот так, что у меня кружится голова. Я всегда любила свое собственное тело, но совсем другое дело быть с мужчиной, который ценит его так же сильно, если не больше.
Пока мы лежим здесь, я понимаю, что нам предстоит так много разговоров. Истории и секреты, которые нужно рассказать, и более чем достаточно времени, чтобы разобраться со всеми ними. И я действительно прощаю его. Честно говоря, я, наверное, простила его еще до того, как он извинился. Мне просто нужно было время, чтобы справиться со своим гневом. Потому что в глубине души, если быть честной с самим собой…Я хотела, чтобы Дрейк был Гарретом. По-моему, он всегда таким был. Настоящего Дрейка не существовало.
Для меня всегда был и всегда будет только Гаррет. Моя жизнь была сплошным месивом неудачных попыток и нерешительности, но он — единственное, в чем я могу быть уверена.
— В ту ночь, когда ты увидел меня в приложении, ты впервые увидел меня такой? Влечение ко мне, я имею в виду.
— Да, — отвечает он без колебаний. — Я надеюсь, это не ранит твои чувства, но до той ночи ты была слишком молода или слишком похожа на мою сводную сестру, чтобы быть кем-то еще.
— Это не задевает моих чувств, — шепчу я в темноту. — Хотя я была влюблена в тебя с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы начать влюбляться в мальчиков.
Он смеется.
— Ну, очевидно.
Он притягивает меня ближе, обхватывает руками за талию и прижимает к своей груди, так что между нами не остается ни дюйма пространства.
— Мне жаль, что я был таким засранцем все эти годы. Ты этого не заслуживала.
— Почему ты был так груб со мной? — Спрашиваю я, обводя узоры на коже его груди.
— Потому что именно так я защищал тебя, Мия.
С этими словами я замираю и поднимаю на него взгляд.
— Защищал меня от чего?
— От меня. Разве ты не помнишь, в каком беспорядке я был?
— Нет, — честно отвечаю я. — Я не помню, чтобы ты был в беспорядке. Я помню тебя общительным, веселым и
