class="empty-line"/>
Так же прозрачно и первое капитальное сооружение парка – Выставочный зал № 4 (1961). Его возводят, когда становится понятно, что первых трех (американских) мало. И для грядущих французской и английской выставок на той же оси строят новое здание. Чтобы поменьше вырубать деревья, требуемый объем помещений расчленили на два павильона, а поскольку малый оказался отделен от большого тем самым полукольцом, их соединили надземным прозрачным переходом. Что сделало движение увлекательным, а заход в главный павильон – не снизу, а сверху, с моментальным охватом всего пространства – и вовсе феерическим. Сочленение же перехода и павильонов выглядело настолько современно, что тут же попало в кино: павильон сыграл роль часового завода в фильме Ролана Быкова «Семь нянек» (1962). «Чисто, светло, как в планетарии!» – говорит его трудновоспитуемый герой. Пусть не планетарий, но авторы грезили о самых разных функциях: танцы, спорт, елки, на антресолях и под ними – кафе. Это был не только самый большой в стране выставочный зал (13 тыс. кв. м), но и самый большой «аквариум»: «Издали он читается как колоссальный хрустальный слиток!» – в восторге пишет рецензент. А статья в журнале «Строительство и архитектура Москвы» называется так: «Подлинно современное сооружение».
Выставочный зал № 4. Фрагмент фасада. 1961
Выставочный зал № 4. Перспектива. 1961
И действительно, при всей своей внешней непритязательности он символизировал все новые принципы советской архитектуры. Индустриальные методы (возведен за 10 месяцев), современные материалы (стекло и низколегированная сталь), свободная организация пространства, простота и чистота. Отход от классических принципов был обозначен и асимметричным положением здания по отношению к главной выставочной оси. Столь же оригинален и экономичен его конструктив: невзирая на то что балки перекрывают пространство в 56 метров, изгибающий момент в их середине компенсирован тем, что к их краям подвешены на стальных вантах стеклянные стены павильона. Внешняя легкость сооружения обоснована легкостью его конструкций: если кирпичный дом весит по отношению к объему 500 кг на 1 куб. м, то тут вес всего 25 кг!
Тему легкости и открытости унаследовало более позднее сооружение, ставшее вторым центром притяжения парка, – Дворец спорта (1973). Его необычная крыша отчетливо парит, что особенно хорошо ощущается внутри: поскольку колонны, на которых она держится, находятся снаружи. На фасады выведены и лестницы, опоясавшие здание столь же бурно, как и парижский Центр Помпиду. Дворец вообще очень динамичный, мускулистый и как бы слегка незавершенный – что решительно отличает его от олимпийских объектов с их монолитностью, мощью, скульптурностью и победительным пафосом. Сложный образ дворца обусловлен и тем, что строилось здание на месте старого катка, с использованием его конструкций, и ломать первый в стране каток с искусственным льдом (1956) причин не было. Поэтому покрытие весом 220 тонн собиралось поодаль, а потом методом наката водружалось на нужное место. Впервые для наружной отделки столь обильно использован алюминий: только что пущен алюминиевый завод в Видном. И что особенно печально при таком количестве лестниц, именно перекрытие одного из выходов спровоцировало страшную трагедию марта 1975 года. После хоккейного матча юниоров канадцы стали бросать в зал горсти жевательной резинки (спонсором команды был ее производитель, компания Wrigley), началась страшная давка, в которой погиб 21 человек. После чего дворец стали спешно переделывать, расширять проходы, уменьшать угол наклона лестниц, увеличивать их количество. А в 2000-е годы еще переоблицевали и покрасили, чем сильно изувечили первоначальную чистоту.
Но самым ярким ответом на спор Хрущёва и Никсона стал совсем небольшой объект, название которого мало что говорит сегодняшнему посетителю парка. «Краснодарский домик» (известный поколениям москвичей как шахматный клуб) был тем образцовым кирпичиком, из которых должна была сложиться мечта миллионов советских людей об отдельной квартире. Панельное домостроение уже вовсю развивалось, но «высшей ступенью индустриализации жилищного строительства» должно было стать ОБД – возведение домов из объемных блоков. То есть на заводе производились не просто стены, а целые готовые квартиры, которые потом просто вставлялись в каркас. Причем в заводских условиях можно было произвести 75 % работ, что было в 1,5 раза больше, чем для панели. Готовые блоки обычно имели три стены, пол и потолок. Четвертая оставалась на откуп архитекторам – в зависимости от того, какой будет фасад: а при 6–7 типоразмерах вариативность фасадов казалась бесконечной. Вместо плоских одинаковых панелек можно было делать фасады разной глубины, с ячеистой структурой, а на юге – и террасные. Собственно именно на юге в конце 1950-х и начался этот эксперимент (хотя дома из ОБД строились и в Ухте и Воркуте), а главным застрельщиком темы стал краснодарский ДСК. Здесь, в Дагомысе, был построен первый крупный дом (1968), а в Москве в том же году опытное 3-этажное здание было возведено во 2-м Троицком переулке. В 1974-м в Москве планировали строить завод и выходить на мощность 100 тыс. кв. м в год, а всего в течение 70-х годов в СССР была возведена 1 тысяча зданий из ОБД общей площадью 3 млн. кв. м, включая 9- и 12-этажные дома.
«Краснодарский домик». 1980
В кои-то веки советские архитекторы не отставали от иностранных: ровно на тех же принципах модульности строят свои экспериментальные объекты Моше Сафди («Хабитат» в Монреале, 1967) и Кишо Курокава (башня из капсул «Накагин» в Токио, 1972). Так что появление «композиции из объемных блоков», закрепленных на монолитном стволе, неподалеку от купола Фуллера в сентябре 1970-го было достойным, хотя и запоздалым ответом Соединённым Штатам. Фантастическая 4-этажная конструкция из торчащих во все стороны «пеналов» рекламировала новую технологию убедительнее любых слов. «При наличии хороших дорог гораздо проще привезти готовые комнаты и сложить из них дом, чем целиком строить его на месте!» – писал инициатор объемного домостроительства Пётр Бронников. Однако именно отсутствие хороших дорог, а также невозможность добиться идеального качества даже на заводе (чего требовала технология), а еще высокая цена оборудования обусловили постепенный отказ от развития ОБД. Домик, тем не менее, решено отреставрировать и открыть в нем музей парка.
К. Курокава. Башня «Накагин» в Токио. 1972
Монтаж 12-этажного дома из ОБД в Николаеве. 1979
Выставочный зал пострадал летом 1973 года: накануне открытия выставки «Химия-73» взорвались химреагенты, случился пожар, переход частично сгорел, позже был демонтирован. Сам же зал выглядит значительно аутентичнее, чем его соседи, нещадно изувеченные облицовкой. Печально сложилась и судьба тех кафе: шашлычная и чебуречная исковерканы, но по крайней мере несут свою службу; молочное кафе
