ран.
Не обращая на это внимания, он глотал и глотал вино, словно его мучила жажда или в комнате наступило такое пекло, словно его сунули головой в печь.
Вылакав почти полный графин, Эльтурус поставил его на стол и, вытерев рот рукавом, повернулся к Освальду:
— Я узнал, где находиться чёрный кристалл.
— Где?! — выплюнул Освальд, уставившись на приятеля.
— Он, — архимаг мазнул взглядом по закрытой в комнату двери и, приблизившись почти вплотную к старику, прошептал, — находится у Мерлидорфа.
— Не может такого быть, — заморгал глазами Освальд, отодвигаясь от Эльтуруса и помахивая перед ним рукой.
— А ты это откуда знаешь?
— Я не знаю. Но если бы он был у него, я бы точно знал. Мы с ним старые приятели и он бы мне сообщил.
— Нет, мой друг, Освальд, кристалл, действительно, находится у него, это я точно выяснил, через одного надёжного человека. Так что собирайся в дорогу, поедешь в Горрот.
— И ты думаешь, — стал отнекиваться старик, — что он отдаст его тебе, вот так просто за спасибо?
— Если не отдаст! — выпалил в лицо старика Эльтуруст и вновь схватил графин, — то убей его, а кристалл забери и привези мне!
— Что от этого буду иметь я? — спросил Освальд, смотря, как архимаг вновь стал глотать прямо из горлышка графина вино, но пил уже аккуратней, не обливаясь, как в первый раз.
Допив остатки вина, Эльтурус опустил на стол пустой графин и, утерев вновь рукавом рот, произнёс:
— Останешься в живых!
Услышав такой ответ от архимага, Освальд чуть не подавился слюной и закашлялся, прикрывая рот рукой, словно болел чахоткой или туберкулёзом.
— Не бойся, я пошутил, — постучал Эльтурус Освальда по спине кулаком, — получишь столько золота, сколько сможешь унести за один раз.
Прокашлявшись, старик ругнулся бранным словом на своего приятеля и поплёлся в кресло. Сначала Освальд хотел налить себе вина, но вспомнил, что архимаг выдул весь графин до дна.
Усевшись в кресло и выпустив из лёгких воздух, Освальд заговорил, взглянув на Эльтуруса:
— Когда нужно ехать?
— Сегодня! — бросил архимаг и вновь стал перевоплощаться в того мужчину, который пришёл к старику. — Всё, я пошёл, а ты собирайся в дорогу и без кристалла не возвращайся!
— Тибериус, — Освальд назвал архимага старым именем, под которым его знали тогда, когда они с отрядом Артура ходили к Мёртвому озеру — а если его нет у мага, что мне тогда делать?
— Пока не найдёшь «Орлиный глаз», — подходя к двери и открыв её, мужчина не поворачивая голову, произнёс, — в Аросию обратно не возвращайся!
Хлопнув дверью, да так сильно, что пустой графин свалился со стола, Эльтурус ушёл, а Освальд остался сидеть в кресле и размышлял, об услышанной новости.
Но старик не знал и даже не догадывался, что Мерлидорф и Драмирус уже давно мертвы, а чёрный кристалл похищен и находится на острове Барут у колдуньи Ольги.
***
В дверь небольшого деревянного домика кто-то негромко постучался:
— Ольга, ты дома?
— Кого ещё нелёгкая принесла в такую плохую погоду, — заворчала колдунья, пряча чёрный кристалл в карман старого, заштопанного в нескольких местах зелёного в белый горошек халата.
В дверь опять постучали, но уже громче.
— Да иду я, иду! — выкрикнула хозяйка небольшого старенького с покосившейся крышей домика, который расположился у самого леса.
«Опять какая-нибудь девка притащилась за зельем, чтобы сделать выкидыш, от нежданной беременности. Сначала гуляют по ночам с парнями, валяясь на мягкой травке или прячась на сеновале, а потом прутся ко мне со слезами, мол, помоги и не откажи, — так размышляя и ворча под нос, Ольга пошла, открывать дверь, чтобы впустить в дом очередную клиентку за снадобьем.
Открыв скрипучую дверь, как не смазанная телега у деревенского пьяницы, который кроме выпивки, ни зачем не следит, колдунья открыла рот, чтобы отругать, шастающих без дела местных деревенских жителей, но тут же замолчала, выпучив глаза на свою нежданную гостью.
— Ну, здравствуй, сестрёнка, — заговорила, стоявшая в дверях светловолосая женщина, — вот наконец-то мы и свиделись.
Моргая от неожиданности глазами и хлопая беззвучно ртом, словно рыба, выброшенная на берег, Ольга кинулась на женщину и схватила её в крепкие объятия.
— Подожди, милая сестрица, а то раздавишь, — произнесла гостья, пытаясь оторвать от себя руки старшей сестры, с которой уже не виделись много лет.
Отпустив гостью, но продолжая её держать за руку, Ольга хлюпая носом и моргая глазами, чтобы остановить появившиеся слёзы, выдавила из себя:
— Елена, ты это как, ты это откуда здесь?
— Пошли, присядем и я тебе всё расскажу, — тоже давясь слезами, произнесла светловолосая гостья.
Просидев до самого вечера, а потом и всю ночь, Ольга и Елена, то плача навзрыд, то громко и звонко смеясь, вытирая выступающие из глаз слёзы, никак не могли наговориться.
Так сидя напротив друг друга за столом и держась за руки, родные сёстры встретили рассвет.
Глава 5
Покинув дом Освальда, Эльтурус отправился в придорожную таверну, которую держал младший брат Освальда Ричард. Архимагу и с ним нужно было обговорить одно щепетильное дельце, насчёт Минкуса.
«Слишком этот колдун стал много на себя брать, пора прекращать с ним все отношения», — так размышляя, высокий мужчина топал по пыльной дороге в гости к Ричарду.
Пройдя километр, поглядывая на хмурящееся небо, по которому бегали тяжёлые дождевые тучи, Эльтурус резко остановился и обернулся назад.
По дороге догоняя его, неслась почтовая карета.
— Далече собрался, мил человек? — придержав лошадь напротив мужчины кучер.
— В придорожную таверну, которую держит Харт (настоящее имя трактирщика, кроме него и ещё нескольких человек, больше никто не знал), а переночевав у него, я отправлюсь дальше, — ответил Эльтурус, взглянув на запылённого кучера.
— Нам по пути, если желаешь, я тебя подвезу, а то вон дождь собирается! — поднял голову к небу кучер. — Монетка есть, чтобы заплатить за дорогу?
— Найдётся! — ответил архимаг.
— Тогда лезь в карету, я тебя быстро домчу до таверны.
И только они тронулись, как сверху хлынул проливной дождь.
Через три с половиной часа, пробиваясь по размытой дороге и попадая колёсами в ямы, так и гляди, что перевернешься, почтовая карета наконец-то добралась до придорожной таверны.
Дождь прекратился, но из-за закрытых небо туч, солнца не было видно, а от сырости и слякоти по спине Эльтуруса бегали мурашки и по всему телу был озноб, словно его просквозило на холодном ветру.
Выпрыгнув, прямо в лужу, из кареты, архимаг кинул, вытаращившему на него глаза, кучеру серебряную монетку и направился в сторону двери таверны.
Кучер, немного придя в себя,
