Могут ли это быть звуки шагов за ее спиной?
Ерунда! В чем дело? Время еще не позднее. Должны же быть другие прохожие на Кейтер-стрит. Не может же она быть одна на этой улице.
Тем не менее, Шарлотта прибавила шагу. Было глупо и совершенно неразумно воображать, что шаги каким-то образом относятся к ней. Они звучали на небольшом расстоянии позади нее и звучали скорее как женские, чем как мужские.
Она пошла немного быстрее.
А что, если это был мужчина? Шарлотта знала почти всех мужчин, которые жили в этом районе. Это мог быть только друг или знакомый. Возможно даже, они жили в соседних домах.
Густой туман клубился, складываясь в причудливые венки или гирлянды. Почему она теперь должна думать о венках?.. Это достаточно естественно, ведь Сару похоронят через несколько дней… Бедная Сара…
О боже! Спешила ли Сара вдоль улицы, убегая от звуков шагов позади нее, когда вдруг…
Не будь глупой! Совершенно незачем так думать. Она, Шарлотта, будет выглядеть абсолютной дурой, если начнет бежать… Какое это имеет значение, если она будет дурой?
Она снова ускорила шаг. Шаги звучали теперь очень близко. Шарлотта все еще держала корзинку в руке. Было ли в ней что-то, что она могла использовать как оружие? Стекло, что-нибудь тяжелое? Нет. В ее руках не было ничего.
По крайней мере, она посмотрит на него — если только это был он… Она увидит его лицо и будет кричать, кричать изо всех сил, выкрикивать его имя так, чтобы в каждом доме на Кейтер-стрит было слышно…
Дом! Конечно, она пойдет в ближайший дом; надо только пройти мимо этого забора, огораживающего сад, и колотить в дверь до тех пор, пока кто-нибудь не впустит ее. Какое это имеет значение, если они подумают, что она глупая истеричка? Кто-то впустит ее в дом. Потом они скажут, что это было глупо, но какое это имеет значение?
Звуки шагов раздавались близко, за ее спиной. Шарлотта не будет застигнута врасплох. Она резко развернулась, чтобы увидеть его лицо.
Он стоял прямо перед ней, такого же роста, как и она, не больше, но шире, много шире. Свет газового фонаря упал на его голову, когда он придвинулся.
Не сходи с ума. Это была Марта, всего лишь Марта Преббл.
— Марта! — воскликнула Шарлотта в порыве облегчения. — Почему вы не в кровати? Вы же больны! Вы нуждаетесь в помощи? Позвольте мне…
Но лицо Марты было искажено до неузнаваемости, ее глаза блестели, губы были плотно сжаты. Она подняла свои сильные руки, и газовый свет отразил тонкую проволоку для нарезки сыра.
Шарлотта была парализована.
— Ты развратница! — прошипела Марта, не разжимая сомкнутых зубов. На ее губах появилась слюна, она дрожала. — Ты создание дьявола! Ты совращала меня своими белыми руками и своей плотью, но ты не победишь! Господь сказал: было бы лучше, если бы ты не была рождена вовсе, чем ты развратила и привела к разрушению детей моих, привела их к греху. Будет лучше, если положить тебе камень на шею и бросить в море.[9]Я уничтожу тебя, но еще много раз ты будешь возвращаться со своей нежной речью и с греховными прикосновениями. Я не паду! Я знаю, как сгорает твоя плоть, я знаю твою тайную похоть, но я уничтожу тебя всю, пока ты не оставишь меня с миром. Сатана никогда не победит!
Шарлотта едва понимала, что происходит в голове Марты, — какой-то мучительный туман из любви и одиночества, из извращенных желаний, подавляемых в течение многих лет и выброшенных наружу в виде насилия, которое уже невозможно стало отрицать.
— О нет, Марта! — Ее страх смешался с жалостью. — О, Марта, вы не поняли, вы — бедное создание…
Но миссис Преббл подняла проволоку, натянула ее за ручки и подошла ближе.
Шарлотта вышла из оцепенения. Она закричала во всю мощь своих легких, выкрикивая имя Марты снова и снова. Она швырнула в нее корзинку, прямо ей в лицо, надеясь напугать, ослепить ее на мгновение, ударить посильнее.
Казалось, прошла вечность с тех пор, как руки Марты, крепкие, словно сталь, схватили плечи Шарлотты, когда из тумана вынырнула могучая фигура Питта, а секундой позже появились два констебля. Они схватили Марту, оттаскивая ее и заламывая ей руки за спину.
Шарлотта привалилась к забору; казалось, ноги больше не держат ее. Руки дрожали, их свело судорогой, по всему телу бегали мурашки.
Питт наклонился к ней и очень нежно взял ее лицо в свои руки.
— Вы просто идиотка! — Он задыхался от волнения. — Какого черта вы пошли в одиночку? Вы понимаете, что, если бы я не пришел к вам сегодня снова и мне бы не сказали, куда вы пошли, вы бы лежали на этом камне мертвая, как Сара и все остальные?
Шарлотта кивнула и всхлипнула, по ее лицу покатились слезы.
— Да.
— Вы… Вы… — Питт не мог найти достаточно сильных слов.
В этот момент раздались звуки тяжелых шагов по тротуару, а вскоре из тумана материализовалась солидная фигура викария.
— Что происходит? — спросил он. — Что случилось? Кто пострадал?
Питт повернулся к нему с отвращением на лице.
— Никто не пострадал, мистер Преббл… так, как вы это понимаете.
— Я не знаю, что вы имеете в виду. Объяснитесь! Марта… Что эти полицейские делают с Мартой? Она должна быть дома в кровати. Она больна. Я не обнаружил ее дома, вот почему я вышел сюда. Вы можете отпустить ее теперь. Я возьму ее домой.
— Нет, мистер Преббл, не возьмете. Миссис Преббл арестована и останется с нами.
— Арестована? — Лицо викария дернулось. — Вы сумасшедшие? Марта не могла совершить ничего преступного. Она хорошая женщина. Если она сделала какую-нибудь глупость… — Его голос стал громче и раздражительнее, как будто его кто-то прерывал. — Она нездорова.
Питт остановил его:
— Нет, мистер Преббл, она здорова. Она так здорова, что убила и изувечила пять женщин.
Викарий уставился на инспектора; выражение его лица менялось, будто бы в нем шла борьба между неверием и яростью. Он повернулся к Марте. Та осела на руках поддерживающих ее полицейских; глаза были дикие, пена собралась на губах и подбородке. Викарий снова повернулся к Питту и яростно закричал:
— Одержимая! Грех! — Его голос крепчал. — О, слабость! Имя тебе — женщина!
Лицо Питта окаменело от гнева.
— Слабость? — спросил он. — Потому что она заботится, а вы — нет? Потому что она способна любить, а вы — нет? Потому что она имеет слабости, желания и сострадание, а вы никогда о них не слыхали? Уходите, мистер Преббл, и молитесь, если знаете как.
Туман тут же поглотил викария.
— Мне жалко ее, — тихо произнесла Шарлотта и всхлипнула. — Мне все равно ее жалко. Я даже не знаю, может ли женщина чувствовать нечто… к другой женщине… Пожалуйста, не сердитесь на меня.
