характером. Она не стеснялась выражать свои желания; ее приземленное, грубоватое чувство юмора не уступало, а порой и превосходило его собственное, но этим ее достоинства не ограничивались. Пылкость уравновешивалась в ней заботливостью, сила — лаской. Впервые в жизни Патрик Финнеган влюбился по-настоящему. Подтверждением служило то, что ему совсем не хотелось расставаться с Луизой, а следующей встречи он ждал с огромным нетерпением.
* * *
Несколько недель Конни не знала, переживет ли Майкл страшную пневмонию. В конце концов в болезни наступил перелом, но она сильно его подкосила. На стадии выздоровления врач посоветовал переменить климат.
— Воздух в Западном райдинге слишком сырой, дым фабричных труб также не способствует выздоровлению. Увезите его, — посоветовал врач. — Не слишком далеко: далекие путешествия ему тоже противопоказаны. Увезите его на море, пусть подышит свежим чистым морским воздухом. У вас же есть родственники на побережье?
— Моя мать живет в Скарборо, — ответила Конни.
— Идеально, — обрадовался врач. — В Скарборо прекрасный климат: прохладно, но не слишком холодно, как раз то, что сейчас нужно Майклу. А домашняя пища укрепит его силы. То, что доктор прописал, — с улыбкой добавил он.
Их прибытию на курорт обрадовались все. Рэйчел и Ханна были в восторге от того, что все семейство Хэйгов поселилось у них. В доме на мысе Полумесяц вновь смеялись и играли дети. Марк и его новая подруга Дженнифер были на седьмом небе от счастья, и даже слуги радовались гостям.
Как предсказывал врач, морской воздух и сытная здоровая пища благотворно повлияли на самочувствие Майкла, и тот постепенно пошел на поправку. Закончился август, начался сентябрь, и Майкл стал поговаривать о возвращении на работу. Но Конни даже слушать не желала об этом.
* * *
В окрестностях Брэдфорда, в высоких пустошах над Куинсбери, близ трактира «Рэггалдз-Инн» есть перекресток. Там, как ветер разыграется, он завывает волком, а в близлежащих долинах тишь да гладь. А в непогоду здесь дождь из-за ветра льет горизонтально, словно не желая опускаться на землю. Дорога в этом месте опасная для автомобилистов, даже если те не заходили в трактир пропустить по маленькой.
В ранние утренние часы из трактира вышел гуляка. По закону в такой час заведения, продающие алкоголь, должны были закрываться, но в столь удаленном месте законы толковались свободно. Пьяный приехал в трактир накануне вечером, а теперь сел в машину, намереваясь вернуться в Брэдфорд. Он был не в состоянии вести автомобиль, но шел сильный дождь, и идти пешком он тоже не мог.
Когда он выехал с парковки на дорогу, дождь на пустоши лил сплошным потоком, и один короткий стеклоочиститель не мог справиться с таким напором воды. Довольно мощный для того времени автомобиль разогнался до сорока пяти миль в час но, достигнув перекрестка, резко остановился. Он остановился, потому что капот машины ударился о низкую каменную стену, какие можно было часто встретить в том регионе в сельской местности. Водитель не пристегнулся, и при столкновении его отбросило к ветровому стеклу. Ударившись о твердый камень, мотор машины сдвинулся в сторону пассажирского салона, и рулевая колонка придавила грудь автомобилиста, вызвав многочисленные повреждения внутренних органов. Были ли те смертельными, неизвестно, но не так уж это важно, так как осколком разбившегося ветрового стекла водителю перерезало сонную артерию.
Прошло два часа, прежде чем подняли тревогу, но водитель умер мгновенно, так что ему бы все равно не успели бы помочь.
К вечеру все местные газеты трубили о страшной аварии. Кларенс Баркер прочитал заметку практически без интереса. Личность погибшего пока не обнародовали; полицейские, видимо, хотела сначала оповестить родственников. Кларенс перешел к другим новостям; ему хватало своих проблем.
Вскоре после увольнения Чарли Бинкса с химического завода Кларенс получил письмо от адвоката. В нем говорилось, что завод больше не имеет права производить краски по патентам, зарегистрированным на имя Чарли. В письме перечислялись виды красок; Кларенс навел справки и с яростью выяснил, что заводу теперь нечего производить. От него осталось одно название.
Это событие оказало торговцам «ХАК» медвежью услугу. Почти все клиенты фирмы привыкли покупать краски завода «Аутлейн». И когда склады опустели — а это случилось очень быстро, — клиенты были вынуждены обратиться к другим поставщикам. Многие ушли в «Спрингз-Хемикал», новую ветвь «Уокер, Пирсон, Фостер и Доббс». Другие разозлились, что их подвели, и отменили крупные заказы на поставки шерсти. Были и те, кто пока остался, но на будущее решил обращаться в «Уокер, Пирсон, Фостер и Доббс».
Кларенс злился, злился и боялся. Все, ради чего он работал, плел интриги и заговоры, манипулировал и подсиживал, ускользало от него именно тогда, когда он достиг своей цели, и он не знал, как исправить ситуацию. Без доходов от химического завода прибыль компании неизбежно должна была уменьшиться. Показатели шерстеобрабатывающего завода в последнее время оставляли желать лучшего, так как Кларенс тянул из завода деньги, чтобы платить вымогателю. В отчаянии он выписал сам себе чек, чтобы наскрести денег на последний платеж. Другого выхода не было, и в глубине души Кларенс понимал, что это начало конца и, если не случится чудо, вскоре он все потеряет.
* * *
Доктор Ричард Миллер наблюдал за Рэйчел, переходившей от пациента к пациенту. Он проработал в больнице больше года, когда ему представили сестру Каугилл. Она пришла на место коллеги, вышедшей в декрет. Это было десять месяцев назад. Миллер сразу же проникся к новой медсестре симпатией, и со временем это чувство лишь усилилось. К сожалению, Рэйчел не подавала никаких ответных знаков. Неизменно вежливая, дружелюбная, веселая и усердная, она вела себя с ним чисто профессионально. Когда же Ричард пытался перевести разговор на личные темы, спокойно, но твердо возвращалась к медицинским вопросам. Ее отказ был мягким, но все равно обидным.
Из больничных слухов Ричард узнал, что Рэйчел овдовела во время войны и у нее был маленький сын. Ни то ни другое его не смущало, тем более что поговаривали, что она — богатая наследница. Ричард вздохнул, зная, что разрешить эту ситуацию сможет лишь судьба. В судьбу он верил. Судьба помогла ему выжить на войне, пока вокруг люди погибали тысячами.
Глава сороковая
Во время отлива вода обнажила гладкий и ровный песчаный берег. Маленький мальчик уверенно вышел на середину пляжа и установил крикетные воротца — подарок на день рождения. Две женщины снисходительно наблюдали, как он аккуратно отмеряет шагами расстояние, которое, по его мнению, составляло двадцать два ярда. Он протянул мяч матери, а бабушке велел быть вратарем.
— А боулером меня, значит, не возьмешь, Марк? — рассмеялась
