Книга Употребитель - Алма Катсу

Увидев меня, Невин словно бы поперхнулся и быстро прошел мимо меня к умывальной лохани и стал мыть руки.

Я встала.

— Здравствуй, Невин.

Он что-то проворчал и вытер руки тряпкой, после чего снял потрепанный плащ. От него пахло скотом, землей и усталостью.

— Хочу потолковать с Ланор с глазу на глаз, — буркнул он.

Мать с сестрой переглянулись и направились к двери.

— Нет, погодите! — окликнула я их. — Лучше мы с Невином выйдем. А вы оставайтесь тут, в тепле.

Мать покачала головой:

— Нет, нам надо еще дела кое-какие поделать до ужина. А вы разговаривайте.

Она подтолкнула Мэве к выходу.

На самом деле мне было страшновато оставаться наедине с Невином. Его неприязнь ко мне была похожа на отвесную скалу. Он не давал мне ни единой зацепки. Его холодность словно бы подсказывала мне: «Лучше уходи и не пытайся подобраться ни к моему разуму, ни к сердцу».

— Вернулась, значит, — пробурчал Невин, вздернув одну бровь. — Но не насовсем.

— Нет. — Лгать ему не имело смысла. — Теперь мой дом в Бостоне.

Невин посмотрел на меня свысока:

— По твоей одежке сразу видно, чем ты там занималась. Думаешь, мне или матери интересно знать, каким стыдом все это добыто? Зачем ты вернулась?

Этого вопроса я боялась.

— Чтобы повидать всех вас, — проговорила я умоляюще. — Чтобы сказать вам, что я жива.

— Про это можно было бы и в письме написать. А от тебя столько времени — ни словечка.

— Могу только попросить прощения.

— Ты что, в тюрьме сидела? Поэтому написать не могла? — насмешливо спросил Невин.

— Я не писала, потому что не знала, обрадуют ли вас мои письма.

Да и что я могла написать? Я была уверена: будет лучше, если они никогда ничего обо мне больше не услышат. Так говорил Алехандро, и он был прав. Молодым всегда кажется, что прошлое можно отсечь, отрезать и что оно никогда не станет искать тебя.

Невин презрительно фыркнул:

— А ты не подумала о том, что твое молчание сделало с отцом и матерью? Мать чуть не померла. И отец поэтому погиб.

— Мама сказала, что его убил бык…

— Да, он именно так умер, верно. Бык раскроил ему череп. Кровь так хлестала, что залило всю землю вокруг. Но ты вспомни: разве отец хоть раз позволял себе вести себя рассеянно рядом со скотиной? Нет. Все так вышло, потому что у него разрывалось сердце. После того как пришло письмо от монахинь, он стал сам не свой. Он винил себя в том, что отослал тебя из дома. Подумать только! Прислала бы ты весточку, что жива, — и он бы сейчас был с нами! — Невин в сердцах стукнул кулаками по столу.

— Я попросила прощения. Было кое-что, что не позволяло мне…

— Не желаю слушать твои извинения. Сама сказала: в тюрьме не сидела. А вот теперь являешься, расфуфыренная, как самая богатая шлюха в Бостоне. Вижу, как тяжело ты жила эти три года… Все, слушать больше не желаю. — Он отвернулся и стал поглаживать разбитые в кровь костяшки пальцев. — Да, забыл спросить: а где ребенок? Оставила у своего сутенера?

Щеки у меня стали горячими, как угли:

— Тебе будет приятно узнать, что ребенок умер, не успев родиться. У меня был выкидыш.

— Вот оно что… На все воля Божья, как говорится. Это наказание за твою порочность. Нечего было связываться с этим гадом Сент-Эндрю. — Невин злорадно улыбался. Ему было приятно поиздеваться надо мной. — Никогда не мог в голову взять — вроде ты не дура, но как же можно было втюриться в этого ублюдка? Почему ты меня не слушала? Я мужчина, такой же, как он, и уж я-то знаю, что у мужиков на уме…

Невин не договорил. Он тяжело дышал и ухмылялся. Мне очень хотелось съездить ему по физиономии и стереть с нее эту наглую гримасу, но я не могла. Пожалуй, брат был прав. Возможно, он действительно всегда знал, что было на уме у Джонатана. Возможно, он все понимал лучше меня и все эти годы пытался уберечь меня от искушения. И мою ошибку считал своей ошибкой.

Невин вытер кровь с пальцев:

— Ну, и надолго ты к нам?

— Не знаю. На несколько недель.

— Мать знает, что ты не навсегда вернулась, что скоро опять смоешься? — сердито спросил Невин.

Странно… В его голосе прозвучало странное злорадство. Неужели ему было приятно, что я снова разобью сердце нашей матери?

Я покачала головой.

— Слишком долго тебе задерживаться нельзя, — предупредил Невин. — Не то снег ляжет, и застрянешь до весны.

Много ли мне понадобится времени, чтобы уговорить Джонатана уехать со мной в Бостон? Выдержу ли я целую зиму в Сент-Эндрю? Мысль о долгих темных зимних днях в тесном доме, рядом с братом, пугала меня.

Невин опустил окровавленный кулак в ведро с холодной водой и проворчал:

— Пока ты тут, можешь жить у нас. Я бы тебя, конечно, за ухо взял да на улицу вышвырнул, но сплетен не хочу. Но веди себя пристойно, иначе все-таки выгоню.

— Конечно.

Я нервно провела рукой по шелковой юбке.

— И чтоб подонка этого, Сент-Эндрю, я тут не видал. Я бы тебе вообще запретил с ним видеться, пока ты живешь под моей крышей, но я знаю: ты все равно будешь к нему бегать, а мне врать станешь.

Конечно, он был прав. Но я пока что решила во всем с ним соглашаться:

— Как скажешь, брат. Спасибо тебе.