Случилось самое большое, самое главное чудо на свете: сердце стучало ровно, мощно, словно никогда не пугало жестокими предательскими сбоями. А ведь они только собирались отдаться друг другу.
К глазам подступили слезы.
— О, милый…
Однако заплакать так и не удалось, потому что его губы, его руки оказались повсюду… герцог Бомон забыл о сдержанности.
Среди ночи, когда весь дом уже спал, супруги медленно спустились в библиотеку. Волосы Джеммы рассыпались по плечам, а из одежды присутствовали лишь сорочка да накинутое на плечи одеяло.
Элайджа налил себе большой бокал бренди, а поскольку пить одному не хотелось, наполнил еще один и протянул жене.
Густой янтарный напиток благодатно разлился по телу, согрел и слегка затуманил мысли. И все же Джемма продолжала без устали ходить по комнате: счастливое волнение не позволяло сидеть на месте.
— Утром первым делом надо будет отправить письмо твоей маме, — звонко, словно птичка, прощебетала она. — Ну и, разумеется, Вильерсу.
— Не забудь о докторе Уидеринге, — напомнил Элайджа. Он лежал на полу в самой опасной позе — на спине.
— Как твое сердце?
Герцог блаженно улыбнулся и, приподнявшись на локте, снова приложился к бокалу.
Джемма остановилась рядом.
— Пей быстрее. Испытание можно считать надежным, только если опьянеешь.
— Есть идея, — отозвался супруг таким сонным голосом, будто собирался вернуться в спальню. Впрочем, нет: рука многозначительно и настойчиво сжала ее щиколотку. — Иди сюда.
— О, Элайджа! — Однако Джемма тут же опустилась на колени. Поцелуй оказался радостным и благодарным, наполненным не вожделением, а сладкой истомой. Страх испарился, а на его место пришла уверенность: любимый будет жить, останется рядом.
Постепенно нежность трансформировалась в нечто иное, и Джемму вновь захватил знакомый неукротимый огонь.
— Люблю тебя, — прошептал Элайджа.
— А я — тебя, — ответила она.
Они улетели в счастливый мир, где два тела слились в любовном порыве, а два сердца забились в унисон.
Ровно, без единого сбоя.
Глава 30
5 апреля
Вильерсу не спалось. Мешали мысли о мальчике в детской — если, конечно, своевольное создание можно было назвать мальчиком. А еще мучила тревога за друга. Жив ли Бомон? Оставалось лишь надеяться на лучшее: печальную новость сразу узнал бы весь город.
С первыми лучами солнца герцог вскочил и принялся беспокойно мерить шагами спальню. Что делать дальше? Разыскивать остальных детей? Откровенно говоря, эта мысль приводила в ужас. Может быть, лучше сначала жениться и переложить заботы на плечи супруги? Интересно, сколько времени уйдет на поиски достойной, чуткой, все понимающей герцогини?
Да, Элайджа! Вильерс так стремительно повернулся, что сбил каблуком ковер. Недовольно взглянул и расправил — разумеется, ногой.
Наконец, нетерпеливо выругавшись, позвонил и вызвал камердинера. Только разумная женщина способна дать дельный совет относительно женитьбы. Джемма. К тому же она жена Элайджи, а сейчас главное — срочно выяснить, как чувствует себя друг. В любом случае оставаться в одном доме со вновь обретенным сыном невозможно: внутренний голос не дает покоя и упрямо твердит, что необходимо подняться в детскую и что-то сказать.
На пороге лондонского дома герцога Бомона Вильерс появился неприлично рано — не было еще и восьми — и не надеялся попасть внутрь. К счастью, дворецкого на посту не оказалось. Круглолицый лакей сообщил, что его светлость еще не встал.
— Отлично, — лаконично отозвался гость и сбросил плащ на руки слуге. Тот принял одежду с несколько растерянным видом, а Вильерс, обойдя препятствие, решительно направился в глубину холла. — Подожду в библиотеке. Как только герцог проснется, передай, что я жду.
Вильерс распахнул дверь и замер на пороге. Потом осторожно вошел в комнату и плотно закрыл дверь за собой.
— Так-так, — негромко произнес он.
— Не буди, — шепотом предостерег Элайджа.
Джемма, как всегда, выглядела восхитительно. Завернутая в одеяло, она спала в объятиях мужа крепко и невинно, словно младенец. Хорошо еще, что Элайджа догадался надеть халат. Каким-то чудесным образом Леопольду удалось ограничить муки ревности лишь легким покалыванием в области груди. Должно быть, операция по вызволению старшего сына несколько охладила чувства.
— А ты сегодня рано, — заметил Элайджа.
— Вчера выдался интересный день, — сообщил Вильерс и прищурился. — Неплохо выглядишь, приятель.
— Наперстянка действует.
— Правда?
— Вот уже почти тринадцать часов сердце работает надежно — после первого же приема. — Лицо друга расплылось в счастливой улыбке. — Как только Джемма проснется, выпью еще: несколько минут назад начались легкие перебои.
— Сейчас принесу лекарство, — немедленно вызвался Вильерс. — Где оно?
— Еще чего! — возразил Элайджа. — Герцоги не служат на побегушках. Недавно Джемма ездила к тебе за статьей, а теперь ты и сам готов бежать сломя голову.
— По-твоему, мы не соответствуем классическому эталону истинных аристократов? — иронично заметил Вильерс.
— В некотором роде; — подтвердил Элайджа и внимательно посмотрел на друга. — Что с тобой? Ты изменился не меньше меня. Неужели не заметил, что лента в волосах не гармонирует с цветом камзола?
Вильерс вспомнил, что схватил со стола первую попавшуюся, чем привел камердинера в полное замешательство.
— Чтобы доказать, что и герцоги на что-то годны, вчера я отправился на поиски старшего сына.
— И как, успешно?
— Ребенка превратили в гротескный персонаж — в вожака стаи несчастных и убогих существ, копавшихся в грязи.
Элайджа тут же нахмурился. Уж он-то отлично знал, как тяжела и опасна жизнь обреченных на подобный промысел детей.
— Он не пострадал?
— Ноги в шрамах, но в целом здоров.
— И где же он?
— Дома. Поручил заботам экономки, миссис Феррере.
— Отдал ребенка экономке? И даже не поцеловал на ночь?
— Что за экономка? — Джемма села и потянулась. — Который час? — Она со стоном упала на грудь мужа.
— А кому же еще позаботиться о мальчике? Он был грязен. Разве я мог что-нибудь сделать? — Но этот вопрос он задал себе самому. Может быть, вернувшись домой, следует подняться наверх и поговорить с сыном? Или взять с собой куда-нибудь — например, на прогулку?
Джемма снова выпрямилась и поправила волосы.
— Что вы здесь делаете, Вильерс? — Она растерянно заморгала и плотнее закуталась в одеяло.