— О чем?
Джек ответил прямым взглядом:
— О сложившейся ситуации.
— О какой именно?
Джек поколебался, явно выбирая слова.
— Несмотря на все надежды наших союзников, гости видели достаточно, чтобы понять правду, и никакие опровержения, никакие уверения нас не спасут.
Он помолчал и глубоко вздохнул.
Как она хотела поскорее покончить с этим разговором, отринуть его слова, отвести взгляд… Но ничего не получалось. Ее глаза словно были прикованы к его лицу.
— В обществе есть… определенные правила. Пусть мы почти не думаем о них, но они есть. И если мы хотим, чтобы нас принимали в свете, придется жить по этим правилам.
Клэрис протянула руку, пытаясь остановить Джека, Он поймал ее тонкие пальцы, сжал в своих.
— Нет, выслушай меня. Ты заняла в свете подобающее тебе положение. Общество готово приветствовать тебя с распростертыми объятиями, хотя бы для того, чтобы избавиться от Мойры. Время стерло прошлое. И общество снова стало твоим миром; ты должна многое сделать, чтобы помочь твоим братьям. Создать фундамент для следующего поколения. Понимаю, что это благородная цель, но для того чтобы оставаться в свете, нужно удерживать занятые позиции. А значит, нужно не просто вынести, но и замять скандал, который неизбежно возникнет после сегодняшней ночи.
Джек замолчал. Клэрис по-прежнему не могла отвести от него глаз.
— Я знаю, ты не этого хочешь, но… если пожелаешь, я могу жениться на тебе. Если мы решим пожениться, скандала не будет, и ты сможешь добиться всего, чего захочешь. Это твой выбор, — продолжал Джек, скривив губы в горькой усмешке. — Но ты должна выбрать сейчас, сегодня.
Клэрис попыталась собрать воедино разбегавшиеся мысли.
«Я знаю, ты не этого хочешь…» Он ошибается. Так ошибается… Она ничего не желает сильнее, чем стать его женой. По крайней мере это Клэрис понимала. Она хочет принадлежать ему, но не так, не таким образом. Это кошмар наяву. Не только для нее, но и для него.
— Нет.
Настала ее очередь сжать его руку.
— Семь лет назад я решительно отказалась позволить обществу управлять моей жизнью, особенно когда речь идет о браке. Это было правильным решением и тогда, и сейчас. Мы оба едва не стали жертвами окружающих, использующих эти самые правила, чтобы манипулировать нами. Мы оба знаем, что испытываем, оба относимся к браку одинаково. Я не принесу ни тебя, ни себя в жертву ложным богам и чужой спеси.
— Но…
— Нет, выслушай меня. — Она с трудом улыбнулась. — Я сказала братьям, что не желаю возвращаться в лоно семьи и снова занимать место в обществе. Не желаю быть матриархом клана. Вряд ли они поверили мне. Вернее, считают, что могут переубедить меня. Я и тебя не убедила. — Сухо усмехнувшись, она откинулась на спинку кресла. — Ты знаешь, я редко меняю мнения. А в этом случае — никогда. После большого бала братьев я намереваюсь вернуться в Эвнинг. Общество не поймет, но я этого и не требую.
Несколько мгновений Джек молчал. Потом крепче сжал ее руку.
— Ты отказываешься от того, за что многие дамы отдали бы жизнь?
— Возможно. Но в отличие от них я знаю истинную ценность того, от чего отказываюсь, и что прошу взамен этого.
«Тебя. Другую жизнь — более плодотворную».
— Временами мне очень трудно тебя понять.
Клэрис снова изобразила улыбку:
— Не важно.
Джек не знает, что она всем сердцем любит его. Впрочем, она сама только сегодня осознала это, но понятия не имела, что он испытывает к ней. Могла только надеяться, что у них все сложится. Оба они непростые люди с непростыми мотивами. Очень сложно понять мысли друг друга. Разве что каждый выскажется напрямую…
Она посмотрела в знакомые глаза и единственный раз в жизни не смогла набраться мужества, чтобы просто поведать о своих чувствах. Когда-нибудь — возможно, но не сегодня. Сегодня все чувства находятся в смятении, потому что откровение снизошло на нее только сейчас. Она не ожидала, что влюбится так сильно, так глубоко.
Джек осторожно высвободил руки и встал. Поставил бокалы на каминную полку и только потом взглянул на Клэрис.
Она протянула ему руки. Он сжал их, и Клэрис поднялась ему навстречу. Несколько мгновений они стояли лицом к лицу. Потом она улыбнулась, овладев собой, повела его к кровати.
В прохладных тенях ночи, на мягких подушках они могли чувствовать себя свободными, лишенными всяких ограничений.
Он мог унести ее выше и дальше. А она смогла отвечать не только со страстью, но и с самозабвением. Как обычно они передавали власть друг другу, однако когда настала ее очередь, Клэрис подарила ему не только наслаждение, но и благоговение, благодарность, эмоциональную и чувственную… И что-то еще, непонятное, но не менее ценное. Желание закружило их, раздувая ровное, высокое пламя страсти. И они желали большего. Нуждались в большем. Требовали большего. Жертвовали большим. Давали больше.
Ночные тени обняли их, и в сладостной темноте, в объятиях Джека, Клэрис наконец нашла себя.
Нашла все, чем могла быть, и сердце ее пело. Отныне ей все равно, если позже оно разобьется. Быть с Джеком вот так… это величайшая в мире награда. Это и еще сознание того, что она любит Джека.
Джек проснулся задолго до рассвета. За окном стояла темная ночь. В комнате царила тишина. Рядом крепко спала Клэрис. Ее рука лежала на его груди, дыхание было почти неслышным.
Джеку не спалось. Он привычно оценивал ситуацию. Клэрис отказалась выйти за него. По логике вещей он должен быть сокрушен, расстроен, раздосадован, но вместо этого чувствовал, что какое-то неожиданное, хитрое препятствие, которое судьба поставила на их пути, было успешно преодолено. Словно они каким-то образом вышли победителями.
Клэрис отказала ему, но ее трудно осуждать. Он не хотел предлагать ей руку в подобных обстоятельствах, однако чувствовал себя обязанным это сделать. Даже сейчас, возникни такая необходимость, он снова поступил бы так же. Предложение должно было быть сделано, а она должна была отказаться.
Каким-то образом случившееся освободило их. Разорвало паутину диктатов общества, угрожавших завлечь их в ловушку, из которой нет выхода. Более того, этот момент облегчил его сердце и разогнал собиравшиеся в голове облака.
Значит, настало время действовать. Воспользоваться моментом. Все инстинкты Джека твердили об этом.
Он осторожно соскользнул с кровати, нашел свою одежду, вышел в гостиную и прикрыл за собой дверь. Поспешно одевшись, он дернул за шнур сонетки. Когда сонный ночной лакей постучал в двери номера, Джек послал его за коробкой, оставленной у портье.
— Боадицея, Боадицея, открой глаза.
Клэрис разбудили шепот и дождь поцелуев. И шорох сыпавшейся сверху шелковистой мягкости, чего-то неведомого, нежно ласкавшего кожу.
