Дэниела ее облик, очевидно, не смущал.
Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза, потом медленно двинулся к ней. Вода искрилась и бурлила вокруг серых форменных брюк. Серебристые капельки поблескивали на его плечах и груди. Он похудел, но, казалось, стал еще крепче, чем раньше.
Мускулы у него при ходьбе так и играли.
«Беги! — стучало у нее в висках. — Оттолкнись от камня и беги. Он тебя не остановит».
Но Келли не двинулась с места. Она стояла и смотрела, как он приближается, и чувствовала, что глаза его прожигают ее насквозь. Вот он уже совсем близко. Келли ощутила жар и мощь его тела. И все же не двинулась с места.
Дэниел остановился напротив. Келли подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза, и облизала кончиком языка неожиданно пересохшие губы.
Он тотчас в упор посмотрел на ее губы: наверное, собирался поцеловать.
Но не поцеловал.
Неожиданно он опустился на колени и обнял ее бедра. Ей надо бы вырваться, накричать на него за то, что он ей не верит.
Но она лишь замерла в его объятиях, завороженная жаром его тела. И поцелуем. Но не в губы. В живот. Келли чувствовала прикосновение его губ сквозь тонкую ткань рубашки. Потом ощутила его горячий язык, который, проделав дорожку вдоль всего живота, задержался на пупке и стал спускаться ниже, дразня и возбуждая.
«Крикни, останови его!» — твердила себе Келли. Она даже раскрыла рот, но не издала ни звука, а только какой-то беспомощный стон. Дэниел поднялся с колен. Руки его по-хозяйски заскользили вдоль ее тела, приводя в трепет, тревожа…
Губы его сомкнулись на соске сквозь тонкую ткань рубашки, которая лишь усиливала возбуждение от поцелуя. Он нежно втянул сосок в рот, поиграл с ним языком и выпустил.
«Должно быть, он попробовал мое молоко, — подумала она, краснея от смущения, — и видимо, получил большое удовольствие, потому что все повторяет и повторяет это интимное прикосновение».
Наконец Дэниел добрался до ее губ. Добрался и не собирался отпускать. Он целовал ее неистово, словно изголодавшись, и жадно требовал еще и еще. Язык глубоко погрузился в ее рот и был груб и ласков одновременно. Келли охватила дрожь — не от холода, а от жара, исходившего от этого человека.
Он прижался к ней губами и легонько куснул за плечо. Потом проложил пылающую дорожку из поцелуев между грудей и стал спускаться ниже, мало-помалу воспламеняя ее. Чуть задержавшись возле пупка, он спустился еще ниже и наконец добрался до пульсирующего центра между бедер. Он прикасался губами к самым чувствительным, самым сокровенным местечкам. Сладкая дрожь пробежала по всему ее телу. Она закинула голову, стараясь не закричать, и только чуть слышно постанывала.
А Дэниел все ласкал и ласкал ее, хотя она уже едва держалась на ногах. Он, наверное, хорошо знал силу своего воздействия, потому что в тот самый момент, когда она лишилась сил от наслаждения, подхватил ее на руки и вынес на берег. В одно мгновение он сбросил с себя брюки, представив ее взору готовый к бою символ своей мужественности. Келли закрыла глаза, сгорая от страсти.
Она, похоже, едва ли сознавала, на земле все происходит или на небесах, едва ли слышала журчание ручья — и в то же время никогда еще с такой остротой не ощущала себя частичкой окружающей природы.
Спиной она чувствовала землю, в то же время всем своим существом ощущая тепло солнечных лучей и прохладу, которой веяло от воды. ;
Но вот резкое вторжение мужчины заставило ее испытать такую острую боль, что она помимо своей воли воспротивилась. Но Дэниел тотчас зашептал ей на ухо что-то ласковое и завораживающее. Она услышала только одно:
— Это из-за родов, Келли. Все скоро пройдет.
Он снова двинулся вперед, медленно, осторожно, и она вновь затрепетала от желания, а боль и вправду прошла.
К счастью, прошла, ибо его желание, по-видимому, было куда сильнее обычного голода. На сей раз он был подобен неистовому водопаду или палящим солнечным лучам. Он безумствовал, опьяняя, и дышал страстью, как сама земля. Но больше всего походил на ураган, круживший ее в водовороте желания.
Даже когда Келли, умирая от счастья, снова вернулась на землю и словно бы впала в забытье, его тело продолжало неистово содрогаться — еще, еще и еще. Она чувствовала, как напряжены его мускулы, как из него бьют жизненные соки, как он весь отдается экстатическому дурманящему танцу страсти. И долго еще потом смешивалось их горячее дыхание, а сердца звучали в унисон и длилась сладость его тепла, близости, нежности…
— Келли! — Он все еще не разжимал объятий, лежа у нее на груди.
Она услышала свое имя и смутно вспомнила, что они когда-то очень любили друг друга. Ах, если бы он только поверил ей снова!
Как назло Дэниел перекатился на спину, и ощущение тепла и нежности исчезло. Келли сразу же обдало прохладой от воды.
Она тотчас прозрела.
Он пришел к ней не потому, что поверил в ее невиновность, а потому что хотел ее. Пришел, как голодный человек, которому все равно, чем утолить голод.
Горькие слезы выступили у нее на глазах — такие же горькие, как ее несчастная любовь. Нет! Не стоит выставлять напоказ свою слабость! Поднявшись на ноги, она заторопилась к воде.
— Келли!
Дэниел тотчас бросился следом, ничуть не стесняясь своей наготы. Она сделала вид, что не слышит его, и окунулась в воду, радуясь бодрящему воздействию потока.
— Келли! — Он схватил ее за руки и одним рывком вытащил из воды. — Что, черт возьми, с тобой происходит?
— Ничего. Отойди от меня, пожалуйста.
— Куда ты бежишь от меня?
— Никуда. Я просто пытаюсь помыться.
— Пытаешься смыть мое прикосновение, да? — моментально подобравшись, спросил он.
— Лучше скажи: ты понял, что я не предупреждала янки?
Что хотя бы в этом я не виновата?
Дэниел не ответил; глаза у него вмиг потемнели, он скрипнул зубами.
— Ты пытаешься втолковать мне, что вернула меня в дом без намерения разоружить меня и позволить своему приятелю Дабни взять меня в плен?!
— Да! Я вернула тебя с дороги! Я не хотела, чтобы тебя убили. Ты не хочешь понять…
— Ошибаешься, очень хочу! И хочу понять также, почему снова появился этот Дабни, — задумчиво протянул он. Что-то в нем изменилось. Неужели он сомневается в справедливости своих обвинений? Или боится сомневаться?
Келли, расстроившись, смотрела в одну точку. Он обманул ее надежды. О, как ей хотелось толкнуть его, свалить с ног, а потом в экстазе топтать его распростертое тело ногами.
— Мерзавец! — проговорила она и, поддавшись импульсу, толкнула так, что он чуть не упал.
Одернув задравшуюся рубашку, она спокойно вышла из воды.
Камерон, схватив ее за локоть, развернул лицом к себе.
