я ещё пробуду у Вас в плену?
— Русские обычно в таких ситуациях говорят: «Вопросы здесь задаю я», — сказала бабушка улыбнувшись. — Но скажу Вам по секрету, если Вы ответите на все мои вопросы и при этом скажете правду, то сильно приблизите день Вашего освобождения. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Так с магией или без?
— Смотря что вы хотите спросить, — пробурчал немец, похоже, смирившийся с тем, что и в этот раз придётся отвечать на вопросы.
— Много чего. Например, меня интересует точное количество подростков, содержащихся в подготовительных центрах проекта «Вархайт».
— На этот вопрос я не могу ответить.
— Придётся.
— Нет. Если я так поступлю, это будет считаться изменой империи. А я не изменник.
— На самом деле, примерно такой ответ я и ожидала, — сказала бабушка. — Но Вы мой гость, и из вежливости я должна была предложить безболезненный вариант.
Барон хотел на это что-то ответить, но бабушка не дала ему этого сделать. Она, не вставая с места, протянула правую руку ладонью вперёд в направлении немца и стала очень серьёзной — видимо, концентрировала силы и энергию. Фон Лангерман тут же изогнулся дугой, будто его парализовало. Он слегка затрясся, а стоявшие за спиной барона охранники приготовились ловить его — шансы упасть под действием заклятия со стула были очень высоки.
Но пока фон Лангерман не падал. Барона трясло, глаза его закатились, но судя по очень напряжённому лицу бабушки, немец держался — его защиту княгиня Белозерская пока ещё не пробила. Она полностью обездвижила нашего пленника, но, видимо, в его сознание залезть не могла.
Бабушка встала и подошла к барону со спины, положила обе ладони ему на голову и принялась начитывать какое-то заклятие, как обычно, на карельском. Людвиг фон Лангерман держался, разве что трясти его стало немного сильнее, а глаза закатились так, что зрачков уже не было видно. На нас «смотрели» белки глаз — зрелище было не очень приятное, я бы даже сказал, жутковатое.
Примерно через три минуты бабушка убрала руки от головы барона и сказала:
— Сильная защита стоит. Очень сильная. Скорее всего, сам Вилли накладывал. Оно и немудрено, барон знает много секретов.
— Такая сильная, что даже Вы не можете сломать? — удивился я, почему-то мне казалось, что княгиня Белозерская может всё.
— Сломать защиту не проблема, — ответила бабушка. — Если Тойво часок промучается, и он сломает. Но нам надо не сломать, а обойти её.
— Простите, но я не понимаю, в чём разница, — сказал я.
— Если я грубо сломаю его защиту, он нам всё расскажет, но не будет помнить нашего разговора. А нам надо, чтобы он был в сознании и всё запомнил, поэтому действовать нужно осторожно.
— Чтобы всё помнил? Как дядя Володя?
— Да. Это важно. Я не хочу, чтобы Вилли подумал, что я выпытывала у барона информацию, не касающуюся наших детей. Он может обидеться.
— А просто за то, что Вы пытали одного из его приближённых, он не обидится?
— Нет. Я в своём праве. Фон Лангерман несёт ответственность за то, что в своё время похитили тебя, и за похищение и пытки Дьяниша. У меня к нему есть личные претензии. И я могу их предъявить. Но переходить границы и лезть в дела империи я не буду. И надо, чтобы Вилли это знал.
— Он поверит словам барона?
— Вилли никому не верит. Именно поэтому мы и должны обойти защиту, а не сломать её. Вилли проведёт полное ментальное сканирование фон Лангерману, и тот вспомнит всё, что с ним здесь делали, до каждой мелочи и обо всём этом расскажет, — пояснила бабушка и обратилась к одному из охранников: — Позови Тойво!
Охранник тут же выскочил в коридор. Буквально через пять — семь минут он вернулся с Тойво. Бабушка тут же что-то сказала моему бывшему телохранителю на карельском, они быстро перекинулись несколькими фразами, после чего Тойво подошёл к барону спереди и приложил правую ладонь к груди немца, а левую к его лбу. Что-то сказал на карельском и сосредоточился.
Бабушка тем временем опять положила ладони барону на голову, и они с Тойво начали борьбу с магической защитой фон Лангермана. Возились почти полчаса, иногда переговариваясь на карельском. Когда я уже начал подумывать о том, что в Потсдам мы можем опоздать, княгиня Белозерская и её помощник разом убрали руки от немца, а бабушка улыбнулась. И я понял, что у нас опять появился шанс попасть на аудиенцию к Вильгельму Пятому без опозданий и с информацией.
— Оставьте нас! — приказала бабушка, и Тойво с охранниками сразу же покинули комнату.
Бабушка снова села за стол и спросила у барона:
— Вы готовы ответить на все мои вопросы?
— Да, Ваше Сиятельство, — ответил немец без каких-либо эмоций.
— Отлично! Тогда приступим, не будем затягивать. Но сначала я хочу Вас предупредить: информация, которую я планирую получить, касается лишь подростков, похищенных в России и других странах в рамках проекта, который Вы курируете. Я не собираюсь Вас спрашивать о целях и задачах этого проекта, меня интересуют только дети. Мне не нужна информация, разглашение которой может нанести вред Священной Римской империи или её императору. Я не буду задавать вопросы на такие темы. Вы это понимаете?
— Да, Ваше Сиятельство, — повторил фон Лангерман.
После этого бабушка перешла к вопросам. Их было много, но все они, как и было обещано, касались только ребят. Куратор проекта «Вархайт» рассказал, из каких стран похищали подростков, как работала схема, кто помогал на местах, как была организована переброска ребят из России в Польшу. Но главное, мы выяснили, сколько всего ребят было похищено в рамках проекта и сколько из них в данный момент содержались во всех четырёх центрах.
К моей радости, память у немца оказалась хорошая. Конечно, многие ребята были спасены во время спецоперации и вывезены в Россию, некоторые, к сожалению, погибли, кто-то мог сбежать и прятаться, но в целом можно было посчитать, сколько ещё курсантов осталось в центрах. Переоценить ценность такой информации было трудно. Я не знал, как бабушка собиралась вытаскивать ребят, но по допросу было видно, что она занялась этим всерьёз.
Уложились мы менее чем за полчаса, бабушка сказала, что она узнала всё, что хотела, поблагодарила барона за ответы и обратилась ко мне:
— Если
