ли ошарашенный взгляд глухонемого слуги баронессы Чернохолмской. Который, повинуясь воле своей госпожи, где-то спустя час после неудачного покушения группы наёмников на одного лишь с виду простого студента, примчал в столичные трущобы. Ну и имел тот самый взгляд пришибленного, когда протягивал своей дрожащей рукой только что и буквально из пепла возвращённому к жизни одноглазому наёмнику, тот самый серебряный перстень, которым и было мигом ранее сотворено сие прям чудо. Ну и который разместился теперь на пальце задумчивого возничего.
То ли не менее впечатляющими для воскрешенного Одноглазого оказались пустые и однозначно безжизненные глаза тех, пожалуй, всё же тел, которые некоторое время спустя наемник, исправно следуя возникшим в голове инструкциям, буквально на глазах вырастил из волосков усыплённых им прообразов или, скорее, оригиналов, используя для того силу всё того же, переданного ему слугой артефактного перстня. Тех тел, которые являлись лишь псевдоживыми и явно неразумными куклами, а из симптомов жизнидеятельности способны были разве что имитировать неспокойный сон. Тех тел, на которые наемник в итоге и заменил их оригиналы, удерживаемые в плену у всё тем же невероятным перстнем усыпленных работорговцев. При всём при этом, чтобы ни случилось, Одноглазый ничего более не должен был менять, ну и поскорей увезти спасённых им из плена подальше от Старгорода, желательно за границу, что, впрочем, и было с успехом осуществлено ещё почти два месяца назад.
И всё это, столь впечатлило Одноглазого, что он и не подумал ослушаться, а старательно всё исполнил в уплату долга тому, кто дал старому одинокому мужчине, однажды потерявшему в этой жизни всё, настоящий Шанс. И Шанс здесь именно что с большой буквы, потому как, помимо обретённой семьи в лице спасённых пленниц, у старика вот уже несколько недель как перестали болеть старые раны, шрам на лице разглаживается, с потерянным глазом вообще что-то непонятное, но обнадеживающее, а седина из волос исчезает. И всё это на фоне того, что тело стремительно обретает силу и гибкость молодого гимнаста!
Когда фургон наконец приблизился к забавной полосатой будке с важным стражником в смешной шапке, мужчина за поводьями обратился к напевающей какую-то незамысловатую песенку девчонке:
— Вот мы и в Пенагонии. Буди остальных «Искорок», Зинда.
— Я же просила, Тибу́л, зови меня Суо́к!
****
Церемония прощания с Гердом Франтом на девятый день.
— Ты уверена, Лузин, что хочешь присутствовать на церемонии? — сжимая в ладони медальон на цепочке, подозрительно напоминающий одно из звеньев массивного браслета-реликвии Чернохолмских, тихо произнесла Вирона Торпс, обращаясь к с потерянным видом стоящей рядом салатововолосой девушке аналогично в траурном одеянии и ровно с таким же украшением на шее.
— Да, — голосом не менее потерянным, чем вид, короткими и безэмоциональными фразами отвечала синеволоске Крольц. — Это важное событие. Я не могу его пропустить. Драконоборец исполнил Пророчество. Вся столица собралась здесь. Он спас наш мир на глазах у множества свидетелей. Я должна отдать последние почести.
Все присутствующие переглянулись, а одна из них, медно-рыжая, как самая старшая решила взять дело в свои руки:
— Я рада, милая, что ты не поддаёшься горю, и что ты всё также верна своим убеждениям, но у всего есть пределы, и истязать себя, когда сердце разбито безжалостной судьбой, порой может быть выше наших сил. Поэтому знай, девочка моя, как хотел однажды Герд, мы все будем теперь рядом и разделим боль утраты, не позволив утонуть в ней кому-то одному. Мы отныне станем поддерживать и заботиться друг о друге, в память о нем, в уплату этого поистине неоплатного долга за возвращённые нам, ценою его, наши жизни! — положив руку на плечо, как видно, тяжело переживающей потерю возлюбленного Лузин, попыталась поддержать ее Лирон Ровская, ещё одна обладательница медальона. После чего она обратилась к другим, с таким же пришибленным видом рядом стоящим, воскрешенным девушкам, на чьих шеях присутствовало ещё по одному вышеозначенному украшению. — Вы тоже: Ивон, Розин, Виолет — теперь с нами. И, как я понимаю, согласны с этим его решением, иначе бы не были сейчас здесь в числе прочих. А ты, Милен, не вини себя. Ты вообще погибла самая первая и к действиям дракона не причастна.
До крайности смущённая Милен Серогорская, которая стояла в сторонке и, закусив губы, мяла во взмокшей ладошке свой медальон, конечно покивала своей красноволосой головой на сказанное, но продолжила ощущать себя не в своей тарелке. Даже не смотря на все те публичные объявления, в которых народонаселению довольно качественно было всё разъяснено и не допускало излишних слухов со всяческой конспирологией. О чём, к слову, позаботился, пусть и опосредованно, но вполне результативно вовсе не тот, чье тело сейчас всё в цветах возлежала на погребальном костре, а гораздо более умудренный тот, благодаря которому девять разноцветноволосых красавиц, и не только, сейчас вновь дышали.
Розин Зеленодальская на слова Лирон лишь залилась слезами, а всё ещё ошарашенная Виолетта Зеленовежская растерянно покивала фиолетовокудрой головой и привычно обняла свою розоволосую подругу, ради которой, собственно, и пошла на смерть несколько дней назад.
Ивон Серогорская же лишь сильнее сжала кулаки, чтобы не разрыдаться, ибо во всём случившемся она винила именно себя, не понимая, что Системе не сложно было бы найти другой повод, а её рыжая головка тогда слетела бы с плеч лишь в иной очередности.
— Мы всегда будем рядом, — горячо заверила синеволосая Лу, в подтверждение своих слов поцеловавшая медальон на шее, а рука Ло, прекратив сжимать свой, присоединилась к ладони Лирон на плече словно неживой Лузин.
Был бы тут Франт, он, наверное, поморщился бы от пафосной сцены, но потом украдкой всплакнул.
— Всё готово к началу церемонии прощания, — подошла Ольда Чернохолмская, в точности исполнившая волю браслета, а точнее послания посредством его, как бы ни было ей тяжело в том склепе бездействовать, дожидаясь четко установленного времени, отсчётом которого и занимался браслет.
Но, увы, план «А» так и не сработал, и Герд не вернулся к крайнему сроку, поэтому златовласка в тёмном балахоне была вынуждена приступить к плану «Б». Успешно в итоге вернув к жизни все девять тел, использовав для того старинный браслет, более двухсот лет назад дарованный её роду тем, кто некогда носил имя Герд Франт, но спустя неведомое число лет явился как Ферт Гранд. Тем браслетом, который, после исполнения заложенных в нем функций, рассыпался на несколько медальонов, дарующих здоровье и молодость до двухсот лет жизни всем тем, кому они предназначались вместе с коротким,
