В душе она немного сорока и очень любит подобные украшения. Правда, пока их некуда надевать, но в ближайшее время мы начнём посещать свет. А подарок хорош! Специально подбирал камни под цвет глаз жены.
— Это изумруды! — воскликнула супруга, — Как красиво! Лёша, но ведь комплект очень дорогой. Я опять стану переживать, когда буду выходить из квартиры.
— Ничего страшного. У нас есть сейф, а подарок — просто камни с металлом, пусть и красивые. И вообще, где благодарность и восхищение таким замечательным супругом.
— Ааа, — надев серьги, Аня повисла на мне, одарив жарким поцелуем, — Ты у меня самый лучший! И прости, что ворчу про подарки. Мне ничего не надо, лишь бы ты бывал дома почаще.
В груди немного защемило от осознания того, какая я скотина. Ведь подобные подарки жене я начал дарить после измен. Не могу избавиться от чувства стыда, вот и задариваю её драгоценностями с прочими вещами. У неё уже три шубы, две модные дублёнки, кожаный плащ, несколько часиков стоимостью с автомобиль, плюс разного рода брошки. Для меня это мелочь, а жене приятно. Хоть так немного внутренне оправдываюсь за предательство.
— Показывай, что ты ещё купил, — Анна дёргает меня за руку.
— О, чего там только нет! Но кто-нибудь будет кормить уставшего путника? — притягиваю к себе пытающуюся вырваться супругу, — Но в качестве аперитива можно и немного пошалить.
— Скоро придёт тётя с Толиком. Я же говорила, что они пошли в парк прямо перед твоим приездом. Как вернуться, вместе и пообедаем. А шалить будем уже ночью, — притворно вздохнула провокаторша, продолжая прижиматься ко мне аппетитными выпуклостями, — Так что придётся пока уделить время покупкам. Давай, не томи!
Уже вечером, когда мы построили с сыном привезённую железную дорогу и вдоволь наигрались, Анна уложила его спать и плюхнулась рядом со мной на диван. Обнимаю её и при этом смотрю на экран телевизора. Скоро должна начаться программа «Время». Надо глянуть, чего происходит в стране.
— Ты знаешь, объявление о твоём успехе озвучили как-то странно, — вдруг произнесла жена, — Диктор быстро перечислил фамилии, даже не назвав имён, и сразу показали репортаж про Каннский фестиваль. Мол, какое это важное мероприятие, подчёркивали успех кинематографа СССР, хвалили отечественную режиссёрскую школу и наговорили много дежурных фраз. Далее показали этого мордатого дядьку в очках, Ермаша. Он тоже распинался о нашей победе и прогрессивном советском кино, но почему-то забыл упомянуть Мещерского и Тарковского. Я, было, заподозрила неладное. Благо мне накануне звонила Оксана и рассказала, что вы большие молодцы. А наш общий знакомый Лёша, даже замахнулся на дополнительную награду. Но всё равно, остался какой-то неприятный осадок. Причём здесь эта начальственная морда и твой фильм?
Не дождавшись ответа, Анна продолжила.
— Я прекрасно знаю, что съёмки фильма — это тяжелейшая работа сотен людей. Ты ещё на стадии утверждения сценария сам не свой и постоянно нервничаешь. Да и была я у вас на студии, чтобы понимать, о каком труде идёт речь. И тут вдруг какой-то мордатый товарищ, наверняка далёкий от вашей внутренней кухни, выставляет себя главным героем, нивелируя заслуги настоящих творцов фильмов. Может, я чего-то не понимаю? Или вы с Тарковским сейчас в опале, что чиновники позволяют себе подобное?
Что я могу ответить? Аня не глупая и прекрасно разбирается в происходящем. Хотя вначале для неё многие вещи, о которых я рассказывал, были откровенным шоком. Не то, чтобы она особо наивная. Но порядки, творящиеся в советском кинематографе, ей не понравились.
Ещё забавен факт, когда люди, сначала усиленно мешающие тебе работать, после успеха картины, стараются примазаться к твоим достижениям. И они даже не собираются краснеть. Я к подобному привык, но супруга долга не могла этого принять.
А Ермаш, конечно, сволочь! Его поведение выбивается даже из образа обычного советского чиновника. Этот гад хотел реквизировать мою «ветку» и самостоятельно отвезти её в Москву. Думаю, здесь он уже развил бурную деятельность по поливанию грязью товарища Мещерского. Тем неожиданнее станет для него ответка. Я уже передал кураторам, что если против чиновника не примут никаких действий, то мне придётся идти к Демичеву. Благосклонность главного идеолога к моей скромной персоне очень раздражает генерала Ивашутина и его контору. Был у нас весьма непростой разговор с куратором перед отъездом. «Грушники» привыкли единолично получать плюшки от моего послезнания, и не собирались ни с кем делиться. И вдруг им показали, что нельзя бесконечно давить на человека. Вроде грамотные люди, но не могут понять очевидных вещей. Моё добровольное сотрудничество гораздо эффективнее принудительного.
* * *
— Почему вы пришли именно ко мне? Я ещё могу понять затянувшуюся эпопею с документальным фильмом. Хотя, это смена политики в конкретной сфере, а не просто кино. Но сейчас речь идёт о художественной картине. Да и вы могли обратиться в более высокую инстанцию, — улыбнувшись, произнёс министр, — А всего лишь возглавляю республиканское ведомство.
Насчёт нашего проекта, который на начальной стадии был активно поддержан «Минздравом» и «Минобром», собеседник прав. Его не зарубили, а просто красиво утопили в бюрократическом болоте. Понятно, что я полез на чужую территорию, но ведь дело нужное. Думаю, чуть позже придётся идти на приём к Демичеву и уже через него пытаться продавить стену непонимания и лицемерия. Сейчас же речь о более простом деле, которое также хотят застопорить в самом начале. Поэтому я пришёл к министру здравоохранения РСФСР[1], с которым у меня сложились хорошие отношения.
— Я птица не того полёта, чтобы передо мной сразу открывались двери союзных министерств. К тому же глупо отрицать, что с вами у нашей группы наладился здоровый диалог. А это дорогого стоит, потому что стране не хватает определённого мостика между инициативными людьми и властью, — после подобных слов Владимир Васильевич по-доброму усмехнулся, но промолчал, — То же самое касается нового министра образования Образцова[2]. Каюсь, но ожидал, что наш проект задвинут под сукно. А получилось даже совсем наоборот. Выбор именно РСФСР очевиден — это самая большая и населённая республика страны. И её статистика наиболее близка к общегосударственной.
— Не лукавьте насчёт доступа к высокопоставленным фигурам, — снова добрая улыбка министра, — При нынешних заслугах перед Советским Союзом, для вас открыты любые двери. Я слышал, что товарищ Демичев весьма благоволит вашему творчеству. Признаюсь, что мы с супругой тоже не пропускаем ни одной премьеры, связанной с именем Алексея Мещерского. Жалко, что вы не пробуете себя в театральных постановках. Моя жена — театралка со стажем. При этом она очень любит ваши сериалы.
На самом деле я лукавил, насчёт похвалы Образцова. Не понимаю для чего действующего учёного, не собирающегося бросать науку, назначили министром? Думаю, ничего хорошего подобное раздвоение ведомству не принесёт. Но к своей чести Иван Филиппович не стал ничего менять и мы до сих пор в тесном контакте с рабочей группой министерства.
— Приятно слышать подобную оценку своей деятельности. Но театр — это точно не моё, — возвращаю улыбку собеседнику, — Касаемо проекта, то чую, что мне придётся использовать свою популярность и обращаться к Петру Ниловичу. Но есть предел использования благосклонности столь занятых людей. Поэтому насчёт своего художественного фильма, я пришёл к вам. И не подскажите, на каком этапе наш подвисший проект?
— Алексей, мы хотим затронуть весьма специфическую тему. Особенно жаркие споры в высоких кабинетах вызвала инициатива изменить ситуацию с освещением полового воспитания подростков и молодёжи, — грустно вздохнул Владимир Васильевич, — Это же не просто цикл документальных фильмов и методичек. Мы имеем дело с изменением целой системы. Что вызывает объективное сопротивление, как институтов и республиканских ведомств, так и отдельных персон. Вы же сами настаивали на открытом обсуждении данного вопроса. Но думаю, что месяца через два будут проанализированы мнения профильных ведомств и я подам записку в союзное министерство.
— Начнём с того, что полового воспитания со стороны государственных структур в СССР нет от слова совсем. Мы это не раз обсуждали, поэтому нет смысла повторяться. Два месяца я подожду, ничего страшного. Больше всего меня беспокоило, что нашу инициативу сразу прикроют. А теперь пошла целая волна, которую просто так не остановить. Мы даже начали немного обсуждать эту тему на радио. У нас есть программа «До шестнадцати и старше», которая со следующего года переходит на телевидение. Вы бы знали, какую реакцию вызвали два весьма невинных материала,
