Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
императрицы. Неизвестный автор документа сформулировал будущую программу развития России: назначение государственного совета и дворянского совета, проведение мирной политики, постоянный контроль всех чиновников, создание школ, поощрение торговли и хозяйства в азиатской части империи. Княжна Владимирская предложила «по-сестрински» разделить страну: она возьмет себе юго-восток, а Екатерине II оставит северо-запад.
В 1775 г. княжне было 25 лет. Она была среднего роста, стройная, волосы черные, глаза карие, немного косые, нос с горбинкой. Она походила на итальянку, русского языка не знала, но говорила на французском, немецком и английском, уверяла, что знает арабский и турецкий. Историю свою Тараканова излагала в романном духе: родителей своих она не ведает, в девять лет ее из Германии привезли в Россию, а затем в Персию. Вместе с нянькой она скиталась на Востоке, спасаясь от преследований. Некий князь Гали помог ей в Испагане, а затем отвез в Лондон и предоставил в ее распоряжение несметное состояние. Два года она жила в Англии, потом переехала в Париж; принц Лимбургский предложил ей руку и сердце. Она составила план русской торговли с Персией, собиралась поехать в Константинополь, чтобы способствовать заключению мира между Россией и Турцией. Князь Радзивилл сопровождал ее в Италию[581].
«Авантюристка», как называла ее в письмах Екатерина II, доставляла императрице немало хлопот, в особенности когда стала искать поддержки в России и называть Пугачева своим братом (хотя Петр III доводился Елизавете Петровне племянником). В 1775 г. в Ливорно Алексей Орлов организовал ее похищение с помощью авантюриста Иосифа де Рибаса. Он предложил княжне помочь ей взойти на трон, соблазнил, разыграл обряд венчания и заманил на корабль. Доставленная в Россию, княжна скончалась в том же году в Петропавловской крепости. Но и Орлов вышел из фавора: Екатерина II не простила измены, ведь княжна забеременела. Граф был щедро награжден и отставлен от двора.
Степан Заннович писал во «Фрагменте из новой главы „Хромого беса“» (1782), где, как мы помним, он под именем Варта беседует с Павлом Петровичем, Фридрихом Вильгельмом и графом Огинским:
Если философ, столь хорошо знающий уловки, к которым прибегают корысть и порок, дабы ввести в обман и в соблазн доверчивых и честных, всегда имел их пример перед глазами, бросился бы он в объятья принцессы Владимирской? Был бы он ослеплен ее прелестями, притязаниями и вымышленными богатствами, что подкрепляли их? Поддельная дочь императрицы Елизаветы, убежавшая якобы из сераля в Исфагане, где ее взрастили и воспитали, не показалась бы ему тогда интриганкой, с которой даже забавляться опасно?[582]
Самозваный принц Кастриотто, принц Албанский, Заннович скитался по Европе в поисках трона, окружая себя легендами. В концентрированном виде их преподнес будущий революционер Анахарсис Клоц, в ту пору Жан-Батист де Валь де Грае барон Клоц. Он познакомился с Занновичем в книжном магазине в Амстердаме, незадолго до ареста авантюриста и его самоубийства. В книге «Мечты галлофила» (1786), своеобразном эпистолярном романе, созданном на основе подлинных писем, Клоц сперва представил «главнокомандующего и патриарха черногорцев» как полубога: «В течение трех недель мне казалось, что я беседую с божеством», «Вы не такой, как прочие смертные, человеческий язык не в силах воздать вам хвалу». Клоц сражен наповал, он превозносит их святой союз, платонический и нерасторжимый. Албанский принц богат и щедр, литературные таланты и химические познания помогли ему творить чудеса в Черногории и подчинить себе народ. Талантливый полководец, он в 15 лет громил венецианцев, а позднее ускользнул от превосходящих сил фельдмаршала Румянцева. Затем в примечаниях и последующих письмах Клоц нарисовал портрет «хамелеона» – злодея и богохульника, готового сыграть «роль Мандрена или Картуша», «невероятно ловкого авантюриста», которому Калиостро в подметки не годится: «Он жалел, что не ему поручили покупку славного ожерелья… Калиостро и супруги Ламот глупцы… все они просто новички…»[583] Ролан Мортье подчеркивает, что Клоц, хваля и хуля, в обоих случаях изображает Занновича сверхчеловеком, попирающим законы людские и божеские[584]. У Клоца был дар все принимать всерьез и преувеличивать до гротескных размеров. По нашей классификации он – адепт, постоянно ищущий кумира.
Заннович действительно интриговал в Польше в 1775–1777 гг. То он поддерживал конфедератов, и в первую очередь графа Михаила Огинского, Радзивилла, Виельгорского, против короля, коего именовал символом и причиной упадка Польши, то писал письма Станиславу Августу, уверяя, что он один способен с помощью денег сплотить конфедератов вокруг трона. Жан Фабр полагает, что он сам мечтал о польском престоле[585]. Обращаясь к монарху, С. Заннович утверждал, что якобы пользуется покровительством Фридриха II, короля Швеции Густава III и Екатерины II, расположением турецкого султана. Разумеется, сочинял, а может быть, и сам верил в это. Вместо поездки в Константинополь он издал в подражание Монтескье «Поэтические и философские сочинения турка» (1779)[586]. В Россию он действительно хотел приехать и дважды безрезультатно писал в конце 1775 г. о том Екатерине II из Дрездена и Варшавы (см. Приложения). Позднее он утверждал, что побывал в Петербурге в 1777 г., на титульных листах двух его книг, 1779 и 1783 гг., в качестве места издания значится Петербург и даже Императорская Академия наук[587] – опять-таки мистификация. Правда, на русский язык действительно переводилась его любовная лирика и исторические сочинения, как отдельными изданиями, так и в журнале «Утренние часы»[588]. В ноябре 1785 г. Заннович поместил объявление в приложении к «Кельнской газете» (Gazette de Cologne, LXXXVIII, 4): «Недавно перевели на немецкий язык новое славное сочинение, написанное по-французски Степаном Ганнибалом, Принцем и древним Пастырем Албании, и прочая, и прочая, озаглавленное: История революций, политики, торговли и войн в Российской империи, от Петра I до Екатерины II […], напечатано в Лейпциге объединенными издателями, 1785, с географической картой» (неизвестно, вышло ли оно в действительности).
В письме из Регенсбурга от 3 августа 1785 г., адресованном придуманному им американскому купцу Томасу Бритману, Заннович уверяет, что в октябре отправится к русскому двору, предварительно переговорив с послом во Франкфурте-на-Майне графом С. П. Румянцевым, у которого намерен быть восьмого числа.
Если приедете в Европу, я либо примчусь к вам из Петербурга, либо, если буду предводительствовать армией в Албании против турок, то приглашу вас к себе. Я люблю вас гораздо более, чем ваши 400 луидоров да и все луидоры мира, —
уверял он корреспондента-призрака[589].
Степан Заннович и впрямь состоял в переписке с наследным принцем Пруссии Фридрихом Вильгельмом. Он посвящал ему оды и трактаты, в том числе о воспитании будущего государя,
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
