– Поцелуй меня тоже, – чуть слышно попросил он, Амелия подчинилась, но ее поцелуй был всего лишь прикосновением к его губам. Сама она продолжала сидеть, словно каменная, упершись ладонями себе в колени.
Поначалу он вроде бы этого не замечал и целовал ее со страстью, гладил ее бедра, живот, груди. Амелия по-прежнему оставалась неподвижной, и Лукас, откинув голову, уставился на жену чуть ли не в бешенстве.
– Я же сказал, чтобы ты меня поцеловала.
– Я так и сделала.
– Но ты не дотрагиваешься до меня.
– Я буду счастлива тебя потрогать, как только ты скажешь мне, что трогать. И как. И когда.
– Так вот какая у тебя игра. Пока я не дам точную команду, ты ничего не станешь делать.
– Я просто веду себя как послушная...
Он не дал ей договорить, прошипев:
– Чертовка! – Бесконечно долгую минуту он смотрел на нее молча, потом сказал: – Отлично. Я более чем счастлив командовать твоим малейшим движением, потому что рано или поздно ты взбунтуешься. Ты не совладаешь с собой.
Амелия тоже молча смотрела на него, более чем когда-либо намеренная продолжать свою кампанию пассивного сопротивления.
– Встань и сними с себя одежду, – скомандовал он. – И чтобы ты не могла неправильно истолковать слово «одежда», скажу так: я хочу видеть тебя голой. Ты поняла?
– Совершенно, – ответила она и встала с его колен.
Она начала раздеваться медленно, но муж в течение нескольких секунд разгадал ее тактику поддразнивания и пробормотал:
– Поскорее, милая. У тебя всего одна минута.
Отстегнуть все крючки и кнопки, развязать все завязки за одну минуту? Да он просто испытывает ее терпение! Она использовала на это столько времени, сколько ей было нужно, и, только сделав все и стоя перед ним, поняла и почувствовала, как неловко стоять совершенно голой перед одетым мужчиной. Последний раз до этого, когда она стояла перед ним нагая, Лукас тоже был голым. Оказалось, что то было совсем другое.
То, что происходило сейчас, напоминало их игры на шебеке, когда она изображала его «пленницу». И вообще теперь это не игра, а война. И пока неизвестно, кто одержит победу.
Лукас смотрел на нее, переводя взгляд с ее обнаженной груди на вздрагивающий живот, а потом на завитки волос на лобке.
Амелия вонзила ногти в ладони, чтобы удержаться и не прикрыть себя. Когда Лукас наконец посмотрел ей в глаза, Амелия прочитала в его взгляде твердое намерение победить ее – некое отражение ее собственных планов на него.
– Ты ведь помнишь нашу первую брачную ночь? – спросил он.
Амелия молча кивнула.
Он улыбнулся со всем лукавым обаянием прирожденного соблазнителя.
– Теперь твоя очередь. Я хочу увидеть твое наслаждение.
Краска разлилась по ее щекам, когда она поняла, о чем он говорит.
Но ведь она не могла... Она никогда... Да, она это делала, но не при таких обстоятельствах, а в собственной постели, укрытая простынями, тайно... Это было бы просто убийственно...
И он это понял, негодяй, потому что улыбка его сделалась шире.
– Давай, жена. Поласкай себя для моего удовольствия. Амелия лихорадочно искала в уме способ отказаться от этого требования, но она слишком волновалась для того, чтобы хоть что-нибудь сообразить. Охваченная жаром с головы до ног, она стала делать то, чего он требовал.
Ее плоть пульсировала у нее под пальцами, и Амелия была уверена, что Лукас это замечает. Она только не могла понять, почему ей так невыносимо видеть, как он за ней наблюдает.
Лукас понял это в одно мгновение.
– Посмотри на меня, дорогая, – произнес он тем чувственным тоном, от которого у нее пробегала по спине восхитительная дрожь.
Она так и сделала и убедилась, что он смотрит вовсе не на ее руку, а на багровое от стыда и возбуждения лицо.
– Ласкай другой рукой свои груди, – приказал он.
Она выполнила приказание, хотя Лукас не наблюдал за ее движениями, а по-прежнему смотрел на ее лицо.
И тут она догадалась, в чем дело. Ему были важны ее реакция, ее смущение – вот чего он хотел. Вероятно, он также хотел, чтобы она, всецело отдавшись наслаждению, утратила над собой контроль.
Ха! Теперь она знала, как противостоять ему. Она делала все, что он велел, но сумела удержаться от какой бы то ни ыло реакций, хотя это и было очень трудно. Она принудила себя ласкать свое тело механически, как если бы она делала себе массаж или чистила зубы.
Это было нелегко, потому что он неотступно наблюдал за ней, шарил глазами по ее лицу, отыскивая слабое место в броне ее самообладания. Впрочем, его горящий взгляд поддерживал ее возмущение, помогал оставаться холодной и отчужденной. Уинтер постепенно мрачнел, и когда его горящие глаза в очередной раз остановились на ней, в них не было желания, в них был гнев.
– Подойди сюда, будь ты проклята!
– Как пожелаешь, муженек.
Амелия подошла к кровати, беспощадно подавив торжествующую улыбку. Он мог приказать ей делать разное, но не мог добиться таким путем, чтобы она почувствовала удовольствие, и он начинал это понимать.
– Раздень меня, – велел он.
– Как пожелаешь, муженек.
– И перестань повторять эти слова! – прорычал Лукас.
– Хорошо.
Амелия начала раздевать Лукаса, но это оказалось не слишком легким делом не столько потому, что приходилось снимать штаны с сидящего мужчины, причем с мужчины возбужденного, сколько потому, что она ощущала его запах, а его горячее дыхание обжигало ей щеку.
Когда она раздела его до нижнего белья, Лукас придумал новую пытку: он начал ее целовать. Она расстегивала пуговицы, а он целовал ее то в щеку, то в лоб, то за ухом.
Дьявол. Но она не уступит. Не уступит!
Амелия спустила с него кальсоны, стараясь игнорировать его ласки, но не так просто было игнорировать его член, который, можно сказать, требовал внимания.
Лукас заметил, куда она смотрит, и попросил охрипшим от возбуждения голосом:
– Погладь.
Взгляды их встретились, и дикая страстность темных глаз Лукаса едва не сломила ее решимость.
Однако воля Амелии оказалась сильнее искушения. Она ответила Лукасу совершенно спокойным взглядом и погладила... его лодыжку.
Он изрыгнул чудовищное проклятие и завопил:
– Ты прекрасно знаешь, что я хочу, чтобы ты погладила... – Тут он оборвал себя и произнес сдержанно: – Извини. Не обращай внимания. У меня есть идея получше. Забирайся ко мне на кровать.
Амелия недоуменно заморгала, не вполне понимая, чего он хочет, но когда она попробовала перебраться через его ноги, Лукас обхватил ее и усадил себе на бедра именно в той позе, о которой говорил.
