проглотив остаток фразы.
– Что?! – вскочил на ноги слуга. – Вы связались с Насреддином, хозяин? Да вы точно не в своем уме! Уй-юй, сколько разума в вашей голове, если вы, после всего, что натворил старый проходимец, развесили перед ним уши?
– Но я ведь собственными глазами видел, как он скинул барана, а здесь выловил двух. Это волшебная река!
Слуга долго смотрел на Нури, а потом сказал, сочувственно качая головой:
– Знаете что, хозяин, вы лучше никому не говорите о волшебной реке.
– Почему?
– Потому что над вами будет потешаться все селение, – слуга махнул рукой и, повесив плечи, поплелся домой.
А Нури еще долго стоял в ледяной воде, трясясь от холода и глядя, как бараньи туши уплывают вниз по течению, а быстрая вода нещадно мотает их и бьет об острые камни. Но вдруг сборщик налогов опомнился, ударил кулаком о воду и, выбравшись на берег, побежал вниз. С него ручьями стекала вода, в точности как с тех баранов, что вел за собой ходжа, возвращаясь с гор. Только те были живы и здоровы, а прекрасному стаду Нури в один миг пришел конец.
Взбешенный Нури ураганом ворвался в селение и, распихивая в стороны прохожих, со всех ног бросился к дому Саида, где он очень надеялся застать ходжу. Тот оказался как раз там.
– А, почтенный Нури! – обрадовался ходжа, поспешно открыв калитку, которая едва не слетела с петель от яростных ударов. – Как ваши бараны, умножились?
– Да падут на твою проклятую голову скалы, старый шакал! – выпалил на одном дыхании Нури, сверля ходжу неистовым взглядом.
– Не понимаю вас. Что-нибудь стряслось?
– Стряслось то, что стада у меня больше нет!
– На все воля всевышнего, – молитвенно сложил ладони ходжа. – Впрочем, что же тут удивительного? Ведь и на пшеницу или рожь бывает неурожайный год, и посевы гибнут, не дав всходов. А тут волшебство! Поэтому-то я и не рисковал всеми баранами. А может, вы заклинание позабыли? Ай-яй, говорил же вам: запишите!
– Ты издеваешься надо мной? – Нури уже сопел разъяренным быком. – Мои бараны, мои прекрасные бараны!.. Все до одного!
– Сочувствую вам всем сердцем.
– Ты мне за все ответишь, оборванец. За все! Живо пошли к кази.
– К кази так к кази, – безразлично пожал плечами ходжа. – Только что вы собираетесь ему говорить?
– Правду!
– Дело ваше, только я бы на вашем месте этого не делал.
– Мне нет дела до твоих советов, паршивая собака! Ты идешь или нет?
– Иду, и незачем так волноваться. Эй, Саид, я сейчас быстренько схожу к кази и вернусь.
– Хорошо, – донеслось из глубины двора. – А я пока задам корму баранам.
У Нури свело челюсти так, что он даже рта для очередного ругательства открыть не смог.
– Ну что ж, – вновь повернулся ходжа к скрипящему зубами Нури, – как говорится, быстрее начнем – быстрее закончим.
Кази со дня на день ожидал ответа на посланную им бумагу. Волнение не оставляло его, ведь скоро ему будет на все наплевать: и на эту давно опостылевшую дыру, и на бывших друзей, затаивших обиду, и, тем более, на ходжу. Кази мурлыкал себе под нос несложную мелодию, мучая дутар. Играть на нем он не умел, но страстно хотел научиться – такова была его новая блажь. Почему именно блажь? С точки зрения слуги, страдавшего от кошмарных звуков, издаваемых инструментом в руках Шарифбека, кази даже нечего было и думать стать музыкантом – слух у него совершенно отсутствовал. Но кази все не оставлял попыток извлечь более или менее складную мелодию.
К Шарифбеку давно никто не обращался ни с какими делами, что даже радовало кази: ни тебе проблем, ни дурацких жалоб, над которыми иной раз приходится поломать голову, ни жадных жалобщиков, с которых прямо-таки приходилось вытрясать лишнюю монету – сплошная тишь да благодать! Шарифбек последние три дня даже не открывал дверей, и очень удивился, заслышав шарканье подошв на ступеньках и последовавший за этим нетерпеливый стук в дверь.
– Кто там, войдите! – недовольно крикнул Шарифбек, откладывая дутар в сторонку.
Двери распахнулись, и в них ввалился красный, как спелый помидор, и почему-то совершенно мокрый Нури. За ним вошел Насреддин.
– Хо… ходжа? – выпучил глаза кази. – Опять ты? Я же просил тебя, умолял больше здесь не появляться!
– Простите, почтенный Шарифбек, но я не виноват. Меня привел Нури.
– Нури? – нахмурился кази.
Только его Шарифбеку и не хватало! Достало же у Нури наглости явиться к нему в дом, после того, как он в последнюю их встречу после судейства Насреддина наговорил Шарифбеку гадостей. Да еще и во всем мокром! Вон какие лужи растеклись по прекрасному полу. Впрочем, плевать на пол – скоро у кази будет другой дом, красивый, чистый и просторный.
– Что с вами стряслось?
– Ходжа лишил меня бараньего стада!
– Правда? – ехидно прищурился кази.
– Врет он все, – зевнул Насреддин. – Я его стадо и пальцем не тронул.
– Так ли это? – вновь обратился кази к Нури.
– Э… Видите ли, Шарифбек, у нас есть волшебная река. В нее бросаешь барана, а выплывает уже два.
– Постойте, я ничего не понимаю. Какая еще волшебная река?
– То есть, она никакая не волшебная! Так сказал мне Насреддин. Но на самом деле это самая обычная река.
– Ага! И где же она находится?
– Протекает у перевала. Наша река!
– Что вы кричите? Я не глухой. Река, понимаю. – Кази упер ладони в колени. – Продолжайте, прошу вас.
– Так вот, ходжа прочитал заклинание, бросил в реку барана, а выловил уже двух.
– Из волшебной реки?
– Вы что, издеваетесь надо мной? Из обычной, очень мокрой и очень холодной реки.
– Так-так, – понимающе покивал кази. – И что же случилось дальше?
– Дальше я решил сделать точь-в-точь как он, и вот – лишился своего стада.
– Как же вы его лишились, дорогой Нури? Его утопил Насреддин?
– Да при чем здесь он? Я, я сам! – Нури потыкал себя пальцами в мокрый халат, отчего тот захлюпал, и на пол вновь ручьями полилась воды. – Наслушался сказок этого старого шакала и собственными руками скинул со скалы все стадо. О Аллах, мне даже говорить страшно!
– А когда спихивали несчастных животных в реку, не было страшно? – спросил Насреддин.
– Молчи, презренный! – вскинулся Нури, но его остановил Шарифбек, выставив перед собой ладонь.
– Постойте, Нури. Можно я уточню? Выходит, вы, наслушавшись сказок ходжи, погнали в горы стадо и столкнули его с обрыва. Я ничего не путаю?
– Все именно так и было. Но он убеждал меня, что таким образом я умножу стадо!
– Я убеждал вас? – повел бровями ходжа. – Простите, но,
