Пришли мы с ним в конференц-зал. Здесь уже собралась вся остальная сборная команда по практической стрельбе — Валера, Эльвира, Модест, Надежда и Илья. И Ольга.
Все присутствующие были в полевой форме арктической гимназии, бодры, подтянуты и предельно насторожены. И, неожиданно, вооружены — у каждого кобура с пистолетом на бедре.
— Протокол «Красный», — негромко произнес Николаев.
Обращался он непосредственно ко мне. Видимо, остальные о введение протокола уже знали, и это объясняло их настороженность. «Красный» протокол подразумевал создание автономного пузыря на полигоне, с ограничением всех контактов и передвижений. До следующего командного матча мы все, по сути, оказывались словно под сводами закрытого бункера, будучи серьезно ограничены в перемещениях и даже средствах связи.
— Всем добрый вечер, — повысив голос, приветствовал полковник собравшихся.
Сразу после сказанной фразы он впервые выпустил из рук футляр от виолончели, положив его на стол. Футляр, кстати, коснулся столешницы абсолютно бесшумно — он настолько экранирован, что и звуки скрадывает.
Ноша полковника, кстати, привлекла нешуточное внимание присутствующих. Но едва он продолжил говорить, как все взоры обратились непосредственно к нему.
— Перейду сразу к делу. Один наш с вами камерад, — произнес Николаев слово «товарищ» на немецкий манер, — случайно приобрел в антикварной лавке некий артефакт. Весьма опасный для всех нас. Опасный как предмет повышенного внимания совершенно разных людей. И не-людей.
Тревога не учебная, прошу относится к выполнению «Красного» протокола со всей серьезностью. Исключение — ближайшие после окончания совещания десять минут, за время которых вам необходимо составить и разослать пояснительные письма для наставников и членов семей о вашем исчезновении из информационного поля.
В ближайшее время на полигоне в полном составе развернется для внеплановых учений 35-й Брянский пехотный полк, как один из элементов нашей с вами неявной защиты. До этого же момента, впрочем как и впредь, прошу каждого из вас обращать внимание на любую подозрительную мелочь, докладывая непосредственно мне сразу и по существу. Еще раз: это не учебная тревога, прошу отнестись к происходящему с предельной серьезностью. Все свободны.
Последнюю фрау полковник произнес тоном не оставляющих двусмысленностей. И переглянувшись, все стали подниматься. Чуть задержался только Валера — поймав мой взгляд, он уважительно поджал губы и продемонстрировал поднятый вверх большой палец. После чего поднялся и направился к выходу вслед за остальными.
Чуть задержался только Валера. Но еще была Ольга — она даже не подумала вставать для того, чтобы уйти. Но как я заметил, сказанное Николаевым к ней и не относилось. Когда за покинувшей зал совещаний пятеркой закрылась дверь, полковник посмотрел на нас с Ольгой поочередно. После чего задумчиво кивнул, больше даже сам себе, как мне показалось и забрав футляр со стола, двинулся в сторону привычной мне арены. Туда, где у нас с ним проходили все практические индивидуальные тренировки.
Выйдя на площадку, Николаев довольно небрежно бросил футляр от виолончели на песок. После полковник легко запрыгнул на парапет ограждения площадки и уселся полубоком, покачивая ногой. По его взгляду мы с Ольгой прошли на трибуны и устроились на скамьях напротив него.
Ольга села на сиденье рядом, чуть коснувшись меня ногой при этом. Мне от ее прикосновения стало немного неуютно. Не то чтобы я сильно переживал, но меня беспокоила реакция девушки на мои недавние, так скажем, похождения.
С одной стороны, рассказывать я ей ничего не обязан, тем более что это будет выглядеть глупо. Но с другой, кто знает, как она отнесется к этой информации, если узнает постфактум? И самое главное, если для нее это неприемлемо, имею ли я моральное право пользоваться ее помощью и поддержкой? Все же она не один раз уже собирала меня…
Неожиданно я почувствовал, как Ольга мягко коснулась моей руки.
— Не усложняй, — негромко шепнула она и легко улыбнулась.
Прекрасная девушка. И женой будет отличной. Влюбиться, что ли? Вот только жена, которая в любой момент может залезть к тебе в голову, это…
Серьезное усилие мне потребовалось для того, чтобы не додумать мысль, которая вела к сравнению Анастасии, Саманты и Ольги. Думаю, если она сейчас препарирует мои мысли, увидеть и почувствовать такое ей будет неприятно.
— Я могу начинать? — поинтересовался вдруг Николаев.
— Да, Сергей Александрович, мы все внимание, — словно прилежная ученица, кивнула ему Ольга, обернувшись.
— Благодарю, — все еще покачивая ногой, кивнул Николаев. Было видно, что ему сильно не хватает привычного стека, которым он, по обыкновению, во время лекций постукивал по голенищу сапога.
Впрочем, едва полковник начал говорить, про стек я забыл.
— Представьте себе ситуацию, когда у маленького и любознательного ребенка в руках оказался заряженный и не поставленный на предохранитель полуавтоматический дробовик. Я сказал что-то смешное? — с интересом взглянул на меня полковник.
Лукавить и отговариваться я не стал:
— Вы нет. Я просто однажды наблюдал, как в ходе веселья группы герильясов один из них дал приблудившейся обезьяне АК… 68, — вовремя исправился я, не сказав «АК-47».
— Да? И чем все закончилось?
— Оружие было не на предохранителе, и повторяя за веселящимися партизанами, обезьян перехватил автомат как полагается, а после начал стрелять и разогнал по кустам всю собравшуюся герилью.
— Ясно, — кивнул Николаев. Больше ничего говорить он не стал, только вопросительно глянул на Ольгу.
— Представила, — кивнула девушка.
— А теперь представьте, что ребенок этот сидит в пустом океанариуме, окруженный со все сторон стеклянными стенами аквариумов с тоннами воды и разными опасными морскими и земноводными гадами. В окружении аквариумов, стенки которых выстрел пули 12 калибра не выдержат. И рядом нет никого, кто бы подсказал ребенку об опасности дробовика у него в руках. Представили?
— Так точно, — ответил я.
— Да, — просто сказала Ольга.
— Держите пока в уме эту информацию, — произнес полковник.
Словно забыв о только что сказанном, он — по-прежнему покачивая ногой и продолжая говорить, сделал несколько пассов рукой.
— Первыми в иных мирах были английские одержимые. Поэтому по их первичной версии все осваиваемые миры мы считаем нижними планами нашего мира, и называем их на манер первооткрывателей. Но в Русском Географическом обществе все чаще начинают звучать призывы пересмотреть предполагаемую структуру иных миров и планов. И начинать именовать соседние реальности на скандинавский манер.
Говоря, Николаев уже нарисовал простейшую иллюзию. Видимо, умения в этом у него особого не было — рисунок получился неидеальный. Тем не менее в воздухе рядом с ним возникла понятная конструкция: довольно простая схематичная голограмма, в которой я легко узнал дерево миров Игдрассиль.
