Он стоял чуть в стороне от стола, и скрестив руки за спиной наблюдал на одном из экранов за происходящим на площадке арены. Но едва государь-император подошел к столу, как полковник собрался было что-то сказать. Впрочем, тут же был остановлен скупым жестом.
— Подожди. Давай послушаем, — погасил Император в зародыше фразу Николаева.
Буквально секундой позже в темноте арены зажегся единственный пока прожектор, высвечивая тонкую фигуру девушки со скрипкой. Еще несколько секунд, и под сводами арены зазвучала мелодия, впервые публично исполняемая в этом мире.
Пока Николаев и Император слушали исполнение и наблюдали за выходом команды Арктической гимназии, герцогиня Мекленбургская внимательно рассматривала изображение центральной трибуны, выведя его на отдельный экран трансляции. Губы герцогини то и дело трогала едва заметная улыбка, когда она наблюдала как по проходам пробегает очередной вестовой, вызывая чиновника или офицера к срочному исполнению своих обязанностей.
Арена была погружена во тьму, но мрак не был непроглядным; и по центральной трибуне — предназначенной для важных гостей, уже рябила волна беспокойства. Слишком уж много мест, бронь на которые было невероятно сложно достать и так пустовало с самого начала церемонии. Да и прибывшие на матч зрители — из числа ответственных за все виды власти в Конфедерации и Империи лиц, продолжали один за другим покидать свои места.
— …from dust, — негромко повторил за исполнительницей Император последние слова припева, и обернулся к Николаеву. — Ты знаешь, кто автор этой песни и мелодии?
— Василий Михайлов, талантливый скрипач, — ответил полковник без малейший задержки.
— Да? — хмыкнул Император.
— По моей информации, — едва заметно склонил голову Николаев в жесте неопределенности.
— Василий Михайлов рассказал на допросе, что все исполненные им за последнее время новые и удивительные мелодии переданы ему Артуром Волковым. Причем переданы путем ментальной связи. И самое что интересное, взяты сии мелодии господином Волковым ни откуда ни будь, а из самой что ни на есть глубинной памяти.
— Сам взял, и рассказал? — скучающим голосом поинтересовалась герцогиня, взяв со стола фужер шампанского и рассматривая игристый напиток на свет.
— Елена Владимировна, — с ноткой укоризны произнес государь. — Конечно, нет. И о проведенном допросе скрипач никогда не вспомнит.
— Мне Ольга ничего не докладывала, — пояснила герцогиня свой вопрос, переводя взгляд с бокала на Императора.
— Ольга в допросе Михайлова не участвовала. Я решил, что для нее это знание пока лишнее.
— Ясно, — все тем же скучающим голосом произнесла герцогиня, и поставила на место фужер с шампанским, к которому не притронулась. — Кстати об Артуре Волкове. Раз уж мы все здесь сегодня собрались.
— Да?
— Мне не очень нравится происходящее.
— Мне оно не нравится еще больше, ты же знаешь.
— Я не хочу, чтобы жених моей любимой дочери умирал. Причем так… глупо.
Император молча воззрился на герцогиню, она ответила ему спокойным прямым взглядом. За которым только в совершенстве обладающий умением читать других людей эмпат мог почувствовать колоссальное напряжение женщины.
— Я не то, чтобы против… — после долгой и тяжелой паузы вновь заговорила герцогиня. — Просто прошу учесть, что мне это категорически не нравится. Я же по-прежнему имею безоговорочное право высказывать свою точку зрения на происходящее?
— А я по-прежнему тебя люблю и ценю именно за то, что ты это право не стесняешься использовать. И, прости, но у меня есть для тебя кое-что.
— Я вся внимание.
— Как у тебя дела с грядущим воцарением матриархата?
— Все готово, жду только команды.
— Нужно будет повременить.
— Сколько?
— До полугода.
Герцогиня ничего не сказала, но выражением взгляда показала все, что думает о просьбе-приказе императора.
— Прости, — произнес государь и взяв герцогиню за руку, извиняющимся жестом легко коснулся губами ее пальцев.
— Это будет непросто, — тяжело вздохнула герцогиня. — Мне нужна помощь и содействие.
— Все что будет необходимо.
— Я подготовлю список необходимых мероприятий. А сейчас… изобразим ссору?
— Почему нет? Только может не ссору, а размолвку?
— Да. Так, наверное, даже будет лучше. Я должна еще что-то знать?
— На сегодня, надеюсь, уже все.
— Я, с вашего позволения, тоже смею надеяться, что на сегодня все. Сергей Александрович. Ваше императорское величество, — перешла на официальный тон герцогиня и кивнув обоим, быстрым шагом покинула ложу.
— Мне не нравится то, что я должен сделать, — едва за герцогиней закрылась дверь, произнес Николаев, глядя в глаза государю.
— Ты думаешь мне нравится? — жестко произнес Император. В несколько шагов он оказался рядом с Николаевым, внимательно глядя ему в глаза.
— Думать мне не положено.
— А ты попробуй, — обманчиво мягко произнес Император.
— Даже если у меня получится, это что-то изменит?
— Нет. Но тебе станет легче.
— Вряд ли.
— Он не готов.
— Никто не готов. Думаю, и мы не готовы.
— Он. Не. Готов, — повысил голос Император, а глаза его засветились ярким желтым сиянием.
— Это вопрос времени.
— Вопрос времени… — со злостью, скрывающий совершенно иные чувства, усмехнулся Император. — Времени, которого у нас уже нет. Он как был надеждой завтрашнего дня, так в завтрашнем дне всегда и останется. Если даже вовсе не окажется задвинут в день вчерашний.
— Должен быть иной выход.
— Ты готов начать в России новую смуту ради сохранения одной жизни?
Николаев дернул губой, желая что-то сказать. Но промолчал, лишь сильнее сжав сцепленные в замок за спиной руки.
— Молчишь…
— Я готов отдать свою жизнь.
— Бездарно и безо всякого смысла? Благодарю покорно, но давай обойдемся без глупых подвигов. Оставь эту жертву себе, тебе еще предстоят великие дела.
— От понимания этого происходящее мне не становится симпатичным.
— А я от тебя не требую ни симпатии, ни радости, ни печали. Просто всем нам настало время выполнить свой долг.
