Муха превратилась в бабочку, а потом — в невзрачную птаху.Фраерман наддал ещё и изумлённо выругался: ох и ни хрена же себе, птичка Божия!Над смутно розовеющими облаками плыл МЕ-323 — огромный транспортник, способныйнести в своем чреве роту солдат.[152] «Странно только,почему такая дура и без прикрытия? Идеальная ведь низкоскоростная мишень…»Впрочем, не такая уж идеальная. Вон сколько понатыкано стволов. Если что,мало не покажется — авиационный пулемет MG-15 в умелых руках к веселью нерасполагает. И даже в не очень умелых…
«Ладно, сволочь, будет тебе сейчас привет от тёти Хаи…» —усмехнулся Фраерман. И пошёл резко вниз — занырнуть в мёртвую зону, под брюхосупостату. Привычно взял ручку управления на себя, плавно сбросил газ… инеожиданно услышал голос в телефонах — далёкий, будто с того света:
— Девятый, это «Лето»! Девятый, это «Лето». Доложитеобстановку.
— «Лето», это девятый. Вошёл в квадрат, вижуцель, — доложил Фраерман.
Услышали ли его?.. Эфир неожиданно заполнили хрипы и свисты,а потом разразилась тишина, дай-то Бог, чтобы не могильная. И одновременнослучилось нечто совсем уже удивительное — огромная туша транспортника началасветиться. Самолётище от носа до хвоста окутался призрачным голубоватымсиянием, от вида которого у Ефима, прямо скажем, пробежал по спине холодок.Огни святого Эльма? Или нечто ещё более интересное?..
В сером небе под Луной ни дать ни взять плыла исполинскаякрестообразная гнилушка.
Фраерман зарычал, оскалил зубы и положил палец на гашетку.«Ну всё… ку-ку…» Силуэт «Мессершмитта» стремительно близился, с жуткойнеотвратимостью заполняя собой прицел. Вот сейчас пулемётные трассы дымнымискальпелями взрежут бледно-голубое брюхо, без пощады вывернут наизнанку, неразбирая живое от неживого…
«На, гад, получай!» — утопил гашетку Фраерман…
Удивился, выругался, перезарядил оружие, опять надавил наспуск.
Ничего не происходило. Совсем ничего. Ни привычного таканья,ни огненных трасс, ни разлетающихся в стороны дымных шмотьев обшивки. Нинадёжная пушка ШВАК, ни проверенные временем пулемёты ШКАС почему-то не желалистрелять!
А светящаяся многотонная громада всё ближе, ближе, ближе…
— Чёрт. — Фраерман резко вынырнул из-под«Мессера», лихо заложил вираж, на форсаже пристроился в хвост. — Ну?..
И опять — ничего.
Ни длинных трасс, ни дымных разрывов, ни жадных оранжевыхязыков… Зато по фюзеляжу и крыльям «Яши» побежали пульсирующие огни. Миг — и онокутался розовым сиянием, таким же ярким, как голубой ореол «Мессера». Видно,не даром Гад Соломон рисовал где ни попадя свои странные знаки…
«Дьявол…» Перестав насиловать гашетки, Фраерман мастерскивышел из атаки и на миг — больше время не позволяло — сделал паузу, прокачалсложившуюся обстановку. Вот он, заданный квадрат, вот она, искомая цель… Ну авот она — система вооружения. Вернее, вот оно её отсутствие как таковой. Плюсмистическая хрень, о которой по возвращении лучше вовсе не заикаться. Иботакого красному соколу и в горячечном бреду видеть не полагается.
Фраерман выругался и включил радио на передачу.
— «Лето», это девятый. «Лето», это девятый. Нахожусь вквадрате, вижу цель, иду на таран. «Лето», как поняли меня?
— Девятый, девятый, вас… — сквозь визг и шипениепробилось в эфире, затем всё заполнил сиплый свист, раздалось какое-то рычание,и связь снова благополучно оборвалась, как отрубленная топором. Вот так. Нисвязи, ни оружия, ни поддержки. Только светящаяся махина и категорическийприказ: любой ценой. «Понятное дело какой…»
Фраерман плавно прибавил ходу, до боли закусил губу и,удивляясь в душе, почему в него не стреляют, начал заходить «Мессеру» в хвост.
Таранить врага он решил «рубанием», то есть посредствомлопастей вращающегося винта. Так есть шанс выжить. Или дотянуть до своих спокорёженным пропеллером, или, на худой конец, выброситься с парашютом.[153] Хотя внизу мало что оккупированная территория, так ещё иболота. Худо-бедно проходимые только лютой зимой.
Облачная полоса внизу между тем неожиданно кончилась, истало видно, что с земли аккурат по курсу в небо поднимался пульсирующийсветовой столб. К нему-то гигантским мотыльком на огонь и летел вражескийтранспортник, но это новое чудо Фраерман отметил лишь краем сознания. Емупредстояло сейчас уравнять скорости с «Мессершмиттом», подняться над ним и,приблизившись почти вплотную, рубануть винтом по его хвостовому оперению. Ихорошо бы ещё рассчитать своё положение так, чтоб осколки вражеской машиныпричинили «Яше» как можно меньше вреда…
— Господи, благослови! — Фраерман плавно зашёлслева и начал потихоньку сокращать дистанцию. — А не благословишь, —добавил он сквозь зубы, — так жди в гости…
Он ждал треска, вибрации, ужасающего удара.[154]Действительность оказалась ещё страшней. Только лопасти «Яши» коснулись хвоста«Мессершмитта», как раздался чудовищный звук — между самолётами словно молнияпроскочила. Оглушило громом, хлестнуло световой волной и так вмазало невидимойкувалдой, что Фраерман потерял сознание. Ему показалось, что на него обрушилосьнебо.
Когда он очнулся, самолёты падали. «Яша» — сдостоинством, оставаясь на крыле, «Мессер» — в истерике, неизящно кувыркаясь.Вокруг разливался мерцающий свет, обманный, неестественный, какой бывает тольково сне. И действительно, Ефим словно во сне увидел купола парашютов, крылатуюмахину без хвоста, а на земле, откуда собственно, и шёл свет, — какое-тостроение, похожее на крепость. Ветер относил парашютистов на восток, «Яшу»тащило куда-то к югу, «Мессер» же валился прямо на крепость. Другого места ему,фашисту, было, конечно, не найти.
«Ну всё, кости за борт», — спохватился Фраерман. Взялсяза подвижную створку, дёрнул… и внутренне похолодел. Заело! Механизм аварийногосброса фонаря тоже отказался срабатывать… Земля, деревья, болото и кустыподнимались к небу с бешеной скоростью. В это время раздался взрыв, яркимсполохом блеснуло пламя — «Мессеру» пришёл конец. И разом наступила обычнаяполутьма северной ночи. Пульсирующий свет потух без следа.
Фима выхватил табельный ТТ, клацнул стволом об оргстеклокабины, резко, с бешеной силой надавил на спуск… Раз, другой, третий,четвёртый…
