ПО ТУ СТОРОНУ
— Быстро, быстро! — в спину бесцеремонно подталкивали прикладом, и пришлось прыгать. Это было не слишком привычное для Монаха дело — выбираться из зависшего над бетоном вертолета. Точнее, давно забытое, если вспоминать то, что было когда-то давно, в прошлой жизни. Длинная ряса — не лучшая одежда для Зоны и еще менее подходящая для десантирования с вертолета.
Монаха быстро потащили вперед, под ревущими лопастями Ми-8: не снижая оборотов, машина выбросила задержанного вместе с сопровождением и тут же, тяжело накренившись, как сытый гигантский шмель, снова поползла в небо. Молчаливый бортмеханик захлопнул дверь уже на лету — словно каждая секунда времени обходилась сейчас слишком дорого. Здесь, на аэродроме, ощущалось необычное нервное оживление: взлетали и садились вертолеты, стояли под разгрузкой транспортники, выруливали на посадку «грачи» с полной бомбовой нагрузкой, носились джипы с белыми буквами UN на борту. В одну из таких машин и затолкали задержанного. Самое время удивиться: не много ли чести для простого нарушителя спецрежима зоны отчуждения? Взревел форсированный двигатель — и джип рванул по рулежке мимо стройных рядов истребителей.
Ехали недолго. Остановились у приземистого кирпичного здания, обнесенного кирпичным же забором с колючей спиралью поверху. Похоже, здесь всерьез готовились к обороне: вокруг здания при помощи навесного оборудования рыли себе траншеи, окапываясь, танки. В отдалении уже торчала из развороченной лужайки приплюснутая башня с мощным стволом. Слышались крики командиров, тяжелым шагом проходили бойцы в средствах противохимической защиты. Задержанному не дали вдоволь налюбоваться батальными картинами — его подталкивали к крыльцу.
Из бледной надписи на табличке у двери следовало, что здесь располагается какой-то штаб, причем надпись была сделана как минимум на трех языках. У дверей замерли часовые — в непривычной натовской форме, со все теми же буквами UN на касках. На шеях болтались опущенные пока маски противогазов, взгляды были настороженные. Их остановили и принялись тщательно проверять документы, одновременно докладывая кому-то по рации. Наверное, была дана команда — и их пропустили.
В коридорах было многолюдно, во все стороны носились офицеры с папками, картами, рациями, вооруженные до зубов спецназовцы в разношерстной форме, стоял невообразимый разноязыкий галдеж, и все происходившее здесь здорово напоминало панику.
Они сразу же свернули в один из боковых, сравнительно тихих коридоров, и тут же спустились длинной узкой лестницей в подвал с аскетически отделанными бетонными стенами, тусклыми казенными плафонами под потолком, всем видом напоминающий бомбоубежище. Монаха толкнули в небольшое помещение за железной дверью, где у него появилась возможность перевести наконец дух и подумать.
Он до сих пор не понимал, в каком качестве находится под арестом: рядовыми нарушителями Периметра, большинство из которых были сталкерами, занимались комендатуры секторов. Не слишком было понятно, с чего ему оказана такая честь. И то обстоятельство, что его доставили «вертушкой», специально вызванной в глубину Зоны, было особенно странным. Мысли путались, и были среди них разные: например, о девушке, оставшейся в одиночестве посреди Зоны, о Буке, чье поведение вышло за пределы понимания… Ничего путного из всех этих мыслей не складывалось, и лучшим выходом, как обычно, стала молитва.
Молитву прервали на середине: грохнули тяжелые засовы и в камере появился крепкий сержант в украинской форме.
— Руки за спину, — коротко приказал сержант. — Вперед!
Как и следовало ожидать, предстоял допрос. Монаха усадили на железный складной стул напротив пустующего массивного стола, за спиной застыли двое конвойных с автоматами. Дверь распахнулась, и в тесный, мрачный кабинет с забранным решеткой окном быстро вошел озабоченного вида полковник, на этот раз — в общевойсковой форме. Он грузно уселся за стол, уставился на Монаха, рассматривая его, но притом будто не понимая, что видит. Офицер был явно занят какими-то тяжелыми раздумьями. Тут же в кабинет вошел один из военных сталкеров — тех самых, что задержали его на Свалке. Он был во все том же полевом облачении, и при оружии. Вид у него был устало-равнодушный.
— Так… — сказал наконец полковник. Взгляд его прояснился, стал жестче. — Это тот самый?
— Так точно, — сказал сталкер. — Он был с ними. Это я точно видел.
— Это правда? — теперь полковник обращался к Монаху. — Ты знаешь этого, м-м… Буку?
Монах ответил не сразу. Он знал цену слову — особенно в такой вот непростой ситуации. Впрочем, «игра в молчанку» не сулила явных выгод, и Монах кивнул.
— Знаю. Его, считай, половина Зоны знает.
Полковник перевел взгляд на сталкера. Тот едва заметно кивнул. Офицер побарабанил пальцами по столу, поглядел на задержанного прозрачным взглядом, сказал терпеливо:
— Я хотел бы, чтобы вы правильно поняли свое положение, э-э… Монах. Так ведь вас называют? Кстати, у вас есть нормальное, человеческое имя?
— Сейчас это важно?
— Допустим, что не важно, — не стал спорить полковник. — А вот что действительно важно: против коалиционных сил ООН, отвечающих за безопасность в пределах зоны отчуждения, совершен ряд дерзких нападений. Имеются потери. И к настоящему времени эти потери продолжают расти. Некие силы всерьез настроены на дестабилизацию ситуации вокруг Зоны, и ваш знакомый, по-видимому, играет во всем этом ключевую роль…
— Вы очень витиевато выражаетесь, полковник, — спокойно сказал Монах. — Я не понимаю, к чему вы клоните. Говорите прямо: что вас интересует?
Полковник поморщился, скосился на сталкера. Тот продолжал стоять с невозмутимым видом, уставившись куда-то в окно. Ему вроде не было никакого дела до разговора.
— Ну, ладно… — протянул полковник. — Прямо, так прямо. Этот Бука — кто он такой? Мутант?
— Трудно сказать. — Говоря это, Монах внимательно изучал собеседника. — Насколько я знаю, генетических отклонений у него не обнаружено, так что формально он не может считаться мутантом.
— Кем же его считать? — неприятно усмехнулся полковник.
— Это смотря с какой точки зрения, — серьезно сказал Монах. — Я считаю, что он просто одержим дьяволом. Прости меня, Господи…
Прикрыв глаза. Монах истово перекрестился. И на этот раз сталкер оторвался от созерцания невидимого пейзажа за окном и с интересом посмотрел на задержанного. Полковник замер на несколько секунд, посмотрел на Монаха с недоверием.
