- Я верила, что рано или поздно все будет хорошо. Нужно было лишь найти подход друг к другу, правильно? Пойти навстречу… – загадочно улыбнувшись мне, Аня направляется к своему мужу, заодно здороваясь со всеми мужчинами и с нашим сыном в том числе. Журит его немного, на что Артем заливисто смеется, а я стою на месте от дурного предчувствия и не понимаю, откуда оно могло взяться после разговора с этой доброй, но удивительно хитрой женщиной.
…Стол был давно накрыт, веселье, так сказать, подано, а вскоре и опустели тарелки, шампанское было выпито, а смех иссяк, оставив после себя приятное послевкусие. Порой между мужчинами, в основном между Владом и Артемом, возникали разговоры о работе. Прижимая меня к себе за столом, Артем говорил об успехах их совместного с Владом дела, а Влад тем временем делился некоторыми незначительными идеями и радовался, что их проделанная работа постепенно находит свою нишу на рынке.
Время близилось к шести часам вечера, когда наш сын отправился в гости к своим друзьям – семья Раевских жила прямо с нами по соседству, а Артем сдружился с их сыном и дочерью, которые были ему ровесниками. Они общались почти ежедневно, попеременно заходя друг к другу в гости на час-другой.
Проводив радостного Артема и оставив его с семьей Раевских, я вернулась в квартиру и поднялась в комнату Артема, чтобы взять кое-какие его игрушки, но задержалась на втором этаже я совсем по другой причине.
Дверь в нашу с Артемом спальню была приоткрыта, а свет в ней, к моему неприятному ощущению, включен. Забыв обо всем, я немедленно направилась в спальню и раскрыла дверь до конца, оторопев от увиденного: на кровати лежал большой конверт.
Слыша смех и разговоры внизу, на первом этаже, я тут же осторожно приблизилась к кровати и первым делом увидела большую надпись на конверте: «Спустя год после автокатастрофы, которой не было».
Оглядываюсь, но в комнате совсем никого нет. Только внизу слышу небольшой шум, разговоры и суету, но моего долгого отсутствия, кажется, никто не заметил. А если Артем и заметил, то тот, кто подложил на нашу кровать конверт, явно делает все возможное, чтобы он не помешал мне прочесть его содержимое.
Дрожащими руками раскрываю конверт. Раскрывается с трудом и тогда я от нетерпения и волнения рву его сверху. Из него тут же вылетают всего одна фотография и всего одна бумага размером А4.
Первым делом беру в руки фотографию.
На ней был изображен не известный мне мужчина, в руках он держал обычный лист, на котором было что-то написано. Не вглядываюсь, не порчу себе глаза, потому что эта бумага находится в этом же конверте, а на листе этом черным по белому написано признание и сумма, а вкратце договор был таков: некий готов был сесть за руль мерседеса и устроить аварию, а ниже была указана сумма, которую он получит за проделанное действие и, соответственно, установлена конфиденциальность сторон. Круглая сумма, огромная сумма. Дата аварии и место аварии совпадает с ужасающей действительностью.
Не Арбинский был за рулем того автомобиля, который показали по новостям. И не было его тогда в машине, не его вытаскивали.
Следом приходит мысль: а был ли это реальный выпуск новостей или при мне включили запись?
И кто положил сюда этот конверт? Кто осмелился?!
На дрожащих ногах выхожу в коридор и спускаюсь по лестнице, приближаясь к шуму знакомых голосов, что сливались воедино и образовывали один монотонный звук. Не замечаю, как становлюсь в проеме большой гостиной и обращаю своим присутствием внимание всех на себя.
Непонимающие взгляды обратились к моему явно мрачному лицу. Кусаю губы до боли, чтобы сдержаться и не закричать от бурлившей лжи во всех этих лицах. Чтобы не спросить о том, кто подсунул эту свинью на нашу кровать, и кто был зачинщиком этой годичной махинации.
Ослабевшие руки поднимают конверт и высунутые из него фотографию и документ. Мои стеклянные глаза не смотрят на Арбина, они смотрят на Влада и спрашивают: «За что?».
А в том, что проделанная работа была его затеей, я не сомневалась.
- Долго трудился над реабилитацией Арбина, говоришь? – хрипло произношу я, вздергивая бровь. Вновь до боли кусаю губу, потому что в моем голосе слышна дрожь.
Аня с Антоном оторопели, смотря на меня, Влад, сидящий рядом с Артемом, чуть привстал.
- Что это? – спрашивает Цесарский, недолго вглядываясь, а затем резко переводит взгляд на Аню, - ты издеваешься? Твоих рук дело?
- А сколько можно было тянуть кота за хвост? – произносит Аня в свою защиту, - уговор был на год, а вы уже сколько морочите ей голову? Не вижу смысла скрывать: да, моих рук дело.
Не успеваю ответить, потому что вижу телодвижения Артема. Он резко поднимается, одаривая бывшую жену злым взглядом, и даже слишком резко встает из-за стола. Его лицо переменилось – оно из веселого превратилось в волнительное и напряженное. Дергаюсь следом, пячусь назад от гостиной, а затем спешу вовсе уйти.
Влад и Марат – помогали, муж – врал, Аня – подсунула такое, но во имя чего? Чтобы эти люди перестали меня обманывать? Но не жестокий ли она выбрала метод раскрытия правды?
Даже не думаю бежать из квартиры, это было бы глупо и бессмысленно, но мне хотелось уйти ото всех сейчас же.
Не думаю сбегать от него, но другой человек подумал именно о моем побеге, потому что через секунду меня хватают за руку. Крепко хватают, не позволяя больше ступить и шага.
- Влада… - вкрадчиво произносит мой муж, а у меня отчего-то мурашки по телу пошли от этого тона.
Тон знакомый слишком. Болью отдался где-то под ребрами, но я проигнорировала этот инстинкт самосохранения.
Зря.
- Арбин, – выдыхаю судорожно, встречая взгляд янтарных глаз.
- Не зови меня так, прошу, - его взволнованный взгляд окидывает мое бледное лицо. А оно было бледным. Меня всю трясло.
- Как же хорошо ты играл… Как же хорошо, наверное, было брать меня добровольно…
- Перестань, - замечаю желваки на его скулах, злится.
Злится не так, как прежде. Просто эти слова слишком больно его бьют, и я пользуюсь этим. Потому что мне самой больно, и я бью всех подряд своими жестокими фразами.
- Не вижу смысла притворяться дальше, - сжимает челюсти ненадолго, но не делает мне больно своей хваткой, чуть ослабляет ее, - весь этот год я притворялся, и, честно признаться, я не собирался когда-либо говорить тебе правду… Просто видишь, какая у тебя на это реакция, Влада? Я не знал, как это можно преподнести так, чтобы ты не боялась меня вновь!
- Аня опять, только теперь со всеми нами, сыграла злую шутку. Здорово, - шепчу я.
И я понимаю, что все это оказывается хорошо спланированным спектаклем. Игрой. Передо мной стоял самый настоящий человек из прошлого.
Сердце делает кульбит прежде, чем в голову приходит осознание правды, и рука взлетает к губам. Непроизвольно. Глубокий выдох за долю секунды – и в легких не остается кислорода, вынуждая организм задыхаться.
