Глава 1Март, 2005 год
Я вновь оглядела зал ресторана, что находился в самом центре нашего города. Вновь и вновь я задавалась одним интересным вопросом: и откуда же здесь все эти люди?
Всегда я была и есть «постольку-поскольку»: я была той девочкой, что приходила на занятия и сразу же после рвалась убежать домой. Я редко гуляла, потому что дядя говорил, что это опасно, и по той же причине у меня был свой водитель, которого нанял мой дядя.
В силу вышеперечисленных обстоятельств друзей у меня, как таковых, не было. Ко всем фактам еще причислялась моя молчаливость, которую всем было удобно счесть за гордость, высокомерие и надменность. Таким образом, все друзья считали меня избалованной девочкой и не по годам уверенно полагали, что это из-за разницы в социальном статусе я не спешу вливаться в их ядовитый коллектив.
Я встретила взгляд одной девочки и вновь удивилась истине. Сегодня были все, как на подбор: добрые улыбки, льстивые комплименты, ни к чему не обязывающие объятия с девушками, которые в обычной жизни не упускали возможности одарить меня высокомерным взглядом. И всех их в этот ресторан созвал любимый дядя по случаю моего совершеннолетия.
Рядом со мной стояла светловолосая красивая девушка по имени Маша – это милое создание мне посчастливилось называть подругой, потому что в какой-то степени наши судьбы переплетались, а характеры были похожи. Они с родителями довольно часто бывали у нас в гостях – приезжали по деловым вопросам к моему дяде, реже – мы к ним.
Мы с Машей обвели растерянным взглядом изрядно подвыпивших друзей и знакомых – те уже мало, что соображали, а некоторые девушки прямо на наших глазах уходили с молодыми людьми в туалеты. В эти моменты челюсть Маши находилась где-то в районе пола, а моя… а мне просто было неприятно – день рождения пошел далеко не по плану, и я не понимала, зачем дядя организовал мой день рождения вместе со всеми этими людьми, с которыми в обычной жизни мы даже не здороваемся.
Он наверняка хотел как лучше – все-таки сегодня исполнилось восемнадцать лет его единственной племяннице, однако… не хотела его племянница, чтобы на ее дне рождении вот такое происходило. Вообще, с чего он вдруг решил подарить мне такую свободу, если раньше всегда говорил о безопасности и запретах?
Оглядев ресторан, я поняла, что веселье все еще продолжалось, хотя мне почему-то очень хотелось домой. Наверное, я слишком отвыкла от свободы за те четыре года, которые я находилась под строгим контролем своего дяди, моего единственного родственника.
Было действительно странно, что после стольких дней взаперти я снова рвусь в место, именуемое домом. Все дело в том, что дядя после смерти моих родителей с неохотой взял надо мной опекунство, и со своих четырнадцати лет я безвылазно сидела дома, имея право только посещать занятия в школе вместе с личной охраной и водителем.
Сегодняшний вечер в ресторане, важно отметить, был единственным моим свободным развлечением за целых четыре года. И все равно весь зал был под наблюдением охраны дяди – в каждом углу стояли его люди, контролируя меня и ситуацию в целом. Причину таких мер мне никто и никогда не объяснял, однако, с годами я понимала, что мой дядя не так прост, каким бы может и хотел казаться, а это значит, что много кому он принес вреда, раз так ограждает дочь своего брата от внешнего мира.
К сожалению, взять меня под опеку было больше некому – бабушки и дедушки с обеих сторон давно умерли, а родители скончались в тяжелой автокатастрофе. На месте. Тогда мне было всего четырнадцать лет. В том далеком году я была слишком маленькой и юной, чтобы суметь полноценно осознать произошедшее со мной. Лишь чем старше я становилась, тем больнее понимала суть слова «сирота».
В итоге получается, что только лишь под угрозой того, что меня отправят в детский дом, дядя оформил надо мной опекунство. Уже тогда я поняла, что не из добрых помыслов он это сделал. И я была права, ведь в детском доме меня бы никто не оберегал так, как оберегает он уже четыре года. Я бы по-прежнему оставалась дочерью свои родителей и племянницей своего дяди, а это значит, что там мне бы грозила опасность.
Никогда в его дела я не лезла, он в мои мысли тоже не вторгался – был слишком занят. Он обеспечивал меня деньгами, а в доме у нас была вся необходимая прислуга. Это все, что нас связывало с хладнокровным братом моего отца.
- Влада, в твоем сердце застывший лед, - услышала я позади себя голос Димы, а затем почувствовала чужие руки у себя на плечах.
- И что? – я не узнала свой холодный голос.
Маша в стороне улыбнулась мне одобряюще, и я продолжила:
- Ты руки при себе оставь, если не хочешь их лишиться! – передернула я плечами, стряхивая его конечности с себя.
Понуро опустив руки, Дима ушел к другим девочкам за стол.
- Отстал, - хихикнула Маша, - ой, смотри! Людка к нам идет! И что ей от тебя понадобилось?!
Я посмотрела перед собой и увидела, как Люда Одинцова направлялась ко мне с самой, что ни на есть, плотоядной улыбкой:
- Милая Влада! Я тоже сегодня хочу преподнести тебе подарок!
Я натянула на себя улыбку, а Маша с опаской посмотрела на нее и шепнула:
- Ты не вздумай никуда уходить с ней! Она же тебя люто ненавидит!
Ошибка была в том, что половину слов Маши я не расслышала, а переспрашивать было поздно.
В итоге Люда тотчас же схватила меня за руку и с обольстительными словами увела из-под носа Маши. Я оглянулась на подругу, однако, той уже не было на месте.
Что за шуточки? А почему охрана не дергается следом за нами?
- Какое-то не ахти место для вручения подарка, - проговорила я, уводимая «подружкой» к черному выходу.
Люда молча начала открывать дверь, а я вполне серьезно собралась уходить отсюда, и неважно, если ради этого Людиному личику придется пострадать. Не нравилось мне все это, и идти за ней я не собиралась!
За раздумьями и нарастающей паникой я не успела и пикнуть, как почувствовала довольно мощный толчок в спину, и едва ли это была Люда! Следом дверь закрылась щелчком изнутри, и я поняла, что к этому был причастен кто-то третий. Кто-то из людей дядиной охраны!
Я приземлилась на колени, с болью оцарапав их о бетонный пол. В глухой темной комнате, которая служила коридорчиком между торжественным залом и черным выходом, я услышала треск своих капроновых колготок, и они тут же разошлись до бедер. Попытка повернуть голову не увенчалась успехом, потому что через секунду меня схватили чьи-то сильные руки и тут же подняли в воздух.
Дядя всегда говорил в таких случаях кричать и драться, чтобы меня услышали и помогли, и к этому совету я поспешила прислушаться, пока не услышала:
- Замолчи! - хриплый мужской бас пронесся совсем близко, и меня тут же ударили по голове. В кромешной темноте я ощущала на себе чужие руки, а затем вихрем на меня понесся холодный мартовский воздух.
