Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
Вооружившись ящичком с инструментами, один из них снял кожух замка, и Холстен успел услышать: «Шеф, его испортили», а в следующее мгновение люку них над головами распахнулся и три оборванца спрыгнули на них с оглушительным воем.
Они были вооружены длинными ножами (явно не из арсенала: значит, сторонники Гюина вынуждены импровизировать) и находились в настоящем боевом раже. Холстен увидел, как один из техников Лейн пошатнулся, разбрызгивая кровь из длинной раны на животе, а остальные тут же ввязались в рукопашную.
Лейн тут же вытащила пистолет, однако не нашла цели – что моментально было исправлено появлением еще полудюжины стремительно примчавшихся со стороны их прихода фанатиков. Пистолет гавкнул трижды – оглушительно громко в этом тесном пространстве. Одна из фигур в бесформенном одеянии отпрянула назад, и ее боевой клич перешел в визг.
Холстен просто присел, закрывая голову руками, и в его поле зрения осталось только мельтешение коленей и стоп. До последнего оставаясь историком, он подумал: «Наверное, вот так было на Земле в самом конце, когда все уже было потеряно. Мы покинули Землю как раз для того, чтобы избежать этого. А оно все это время шло за нами следом». А потом кто-то пнул его в подбородок – возможно, совершенно непреднамеренно – и он рухнул ничком, а по нему начали топтаться сражающиеся. Он увидел, как у Лейн из руки выбили пистолет.
Кто-то тяжело рухнул ему на ноги, и он почувствовал, как у него выворачивается колено – неотвязная боль среди этого хаоса. Он попытался высвободиться и обнаружил, что яростно лягает умирающий груз в виде одного из безумных монахов Гюина. Его разум, на время отказавшись от иллюзии контроля, был занят мыслью о том, обещал ли капитан своим подручным какую-то посмертную награду – и может ли эта награда служить утешением при взрезанном брюхе.
Внезапно он освободился и пополз к стене, чтобы встать на ноги. Его вывернутое колено решительно не желало выдерживать вес тела, но его до макушки накрыл выброс адреналина, так что он с этим нежеланием справился. Ему удалось отойти от схватки аж на два шага, а потом его схватили. Неожиданно на него накинулись двое самых рослых громил Гюина, и в руке у одного из них блеснул нож. Холстен был уверен, что сейчас умрет: его воображение опережало события в попытке подготовить к неизбежному удару, в мучительных подробностях убеждая его в том, что лезвие уже в него вошло. Он пережил тошнотворный толчок удара, холодный визг ножа, теплую волну крови – и те части его тела, которые так долго держала в заточении кожа, наконец-то получили свободу.
Он пережил все это у себя в голове, и только потом вдруг понял, что его вовсе не ударили ножом. Вместо этого та пара поволокла его прочь от места схватки, не обращая внимания на то, как он шатается и хромает. С ужасом он понял, что это была не просто случайная схватка двух банд, Гюин против Лейн.
Верховный жрец «Гильгамеша» возвращал себе свое имущество.
5.4 Право на жизнь
Фабиана приводят к Порции после того, как его сопровождающие доставили его в дом сообщества. Ее реакция при виде него – это смесь облегчения и досады. Он пропадал почти сутки. Теперь его заводят в помещение с идущими под углом стенами, расположенное глубоко в царстве группы, где под потолком висит раздраженная Порция.
Он не в первый раз сбегает от своих охранников и где-то бродит, но на этот раз его отыскали на самых нижних уровнях Большого Гнезда, ближайших к земле – в месте пребывания голодных самок, которые либо не принадлежат ни к какой группе, либо оставили ее, в обиталище множества деловитых обслуживающих колоний, чьи насекомые очищают город от отбросов, в жилище бесчисленных, безнадежных, никому не нужных самцов.
Для подобных Фабиану поход туда – это легкая возможность погибнуть.
Порция в ярости, но в ее дерганом языке тела Фабиан ощущает и искренний страх за его благополучие. «Тебя могли убить!»
Сам Фабиан очень спокоен.
«Да, могли».
«Зачем тебе понадобилось делать такое?» – вопрошает она.
«Ты когда-нибудь там бывала?»
Он припадает к полу у входа в комнату, устремив на нее свои круглые глаза, – и когда не говорит, сохраняет каменную неподвижность. Со своего высокого положения она может моментально спрыгнуть на него и расплющить, так что между ними возникает необычная напряженность: охотница и добыча, самка и самец.
«Земля там – сплошная мешанина из обрывков шелка, – говорит он ей, – из кое-как сплетенных хижин, где каждую ночь спят десятки самцов. Они живут, словно звери, одним днем. Они охотятся на муравьев – и на них самих тоже идет охота. Земля усеяна высосанными шкурками там, где ими питались самки».
Слова Порции со стуком идут к нему через стены комнаты.
«Тем больше оснований радоваться тому, что имеешь, и не рисковать собой».
Ее педипальпы сигналят сильнейшую ярость.
«Меня могли убить, – откликается он, идеально отзеркаливая ее позу и интонации. – Я мог бы всю жизнь провести там и умереть без памяти и достижений. Что отделяет меня от них?»
«Ты ценен, – заявляет Порция. – Ты – самец с исключительными способностями и достоин восхвалений, заботы и процветания. Разве тебе когда-нибудь в чем-то отказывали?»
«Только в одном. – Он делает несколько осторожных шагов вперед, словно проверяя нити паутины, которая видна ему одному. Его педипальпы лениво шевелятся. Его движения – это почти танец, нечто вроде ухаживания, но приправленное горечью. Беззвучный язык их народа полон тонких оттенков. – Они такие же, как мы, и ты это знаешь. Ты не можешь знать, чего они способны были бы достичь, если бы им позволили жить и процветать».
Она даже не сразу понимает, что он имеет в виду, но видит, что его мысли все еще сосредоточены на тех пластах обреченных самцов, чья жизнь не даст им подняться выше корней деревьев.
«Они не имеют никакой ценности».
«Но тебе неоткуда это знать. Там может ежедневно умирать десяток гениев, которые просто не имели возможности продемонстрировать свои способности. Они мыслят точно также, как мы. Они строят планы, надеются и боятся. Просто посмотри на них – и между вами натянется связующая нить. Они – мои братья. И в не меньшей мере – твои».
Порция категорически с этим не согласна.
«Если бы они чего-то стоили, то смогли бы подняться наверх благодаря собственным достоинствам».
«Не смогли бы, раз нет структуры, по которой можно подниматься. Не смогли бы, раз все существующие структуры рассчитаны на то, чтобы лишить их всех прав. Порция, меня могли убить. Ты сама это сказала. Меня могла схватить какая-нибудь оголодавшая самка, и в этом не увидели бы ничего дурного – не считая твоего возможного гнева».
Он подступил ближе, и она ощущает, как в ней просыпается хищник, словно он – какое-то слепое насекомое, случайно подобравшееся слишком близко, нарываясь на удар.
Задние ноги Порции поджимаются, создавая мышечное напряжение для прыжка, который она пытается отменить.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
