Противоположная сторона шатра разрезана одной линией — такой же, посредством которой Эддар и Атлант оказались здесь.
Судя по едва уловимому аромату цветочного масла в воздухе — девушки совсем недавно были здесь!
— Черт дери эту девчонку, — прошипел Эддар сквозь зубы.
— Кап, но какая же молодец девочка! Так ловко уйти из-под носа це-Цали в шаге от цели!
— Не разделяю твоей радости, Атлант, она и из-под нашего носа тоже ушла.
— Я понимаю, но…
— А это Зиккурат, здесь слишком опасно, если ты до сих пор не понял!
— Понял, кап, — с достоинством ответил робот. — Однако за все это время она не пропала, и даже, похоже, обзавелась подругой.
— Рвем когти отсюда по-тихому, пока они не хватились.
В следующий миг полотняная дверь распахнулась.
— Мне показалось, госпожа, или я слышал у вас мужские голоса? — в шатер заглянула голова стражника. Мгновения ему оказалось достаточно, чтобы правильно оценить обстановку. Секундой позже снаружи раздался его крик:
— Тревога! Ожившая Статуя похищена!
Ну вот. Ушли, называется, по-тихому. Оружие наизготовку, Атлант!
Колебание стены шатра со стороны их входа показало, что пути к отступлению отрезаны.
— На землю, — успел скомандовать Эддар.
Стоило роботу и капитану коснуться пола, как над их головами засвистели выстрелы, оставляя дыры на ткани шатра.
Интуиция и на этот раз не подвела Эда. Ну что стоило девчонкам задержаться на несколько минут!
— Или нам быть порасторопнее, кап, — проворчал робот, ловко перекатываясь и отвечая нападающим очередью.
* * *
— Совсем что ли Сеита из ума выжила… Такой риск! Горе, горе всему нашему роду, — бормочет старая Вешба, ловко считая полученные деньги.
— Нам надо спрятаться. На время, — сказала я. — Потом уйдем. Мы не затрудним вас. Наша одежда, к сожалению, очень заметная.
Вешба словно не слышит меня.
— Убежать из гарема це-Цали, виданное ли дело! Всесильная Богиня! Завтра голова старой Вешбы украсит одну из пик на ограждении нашего селения.
— Размечталась, старая курица, — перебила ее Ишма. — На пики надевают головы благородных кхастлов и воинов. — Немедленно принеси чистых тряпок и горячей воды!
— До чего я дожила, — взялась за полуседую лохматую голову женщина. — Мало того, что помогаю беглым государственным преступницам, так эти нахалки ещё и оскорбляют меня в моем же собственном доме!
— Мы в хлеву, почтенная, — не согласилась с ней Ишма. — В дом-то ты нас как раз и не пустила! А госпоже нужна помощь!
— Вот, может это немного смягчит ущерб, который мы нанесли вам, — я протянула Вешбе две оставшиеся серебряные монеты. Черт с ней, пусть только замолчит и принесет что-нибудь переодеться и поесть. Я безумно устала…
— Мало? — спросила я, и вынула из уха сережку.
Прощай, подарок Эддара! Спасибо тебе!
— Вот еще! — возмутилась Ишма, перехватывая мою руку и забирая деньги. — Получишь, когда сделаешь все, что обещала! — заявила протянувшей было руки женщине, и та, жуя губами и недобро поглядывая на нас, наконец, удалилась.
— Не бойся, госпожа, эта старая выжига не выдаст нас, зная, что не выдоила до последней капли!
— Я не боюсь…
Конечно, я не одобряю поведение Ишмы, но ее можно понять. Она сильно переволновалась за меня. Пробираясь к дому Вешбы мы очень старались быть незамеченными, но все-таки встретили по пути двух «ниндзя» из нашего каравана, непонятно как очутившихся в этой части селения. Одному Ишма без зазрения совести быстро и ловко перерезала горло, а вот другой воспользовался тем, что я замешкалась, запуталась в этой местной хламиде, пытаясь достать позаимствованный напоследок нож для фруктов, и успел полоснуть меня стилетом. Удар прошел вскользь по ребрам, в следующую секунду Ишма прыгнула на него сзади, как дикая кошка, и вонзила длинный стилет в шею.
Так что я сейчас не знаю, чьей крови на моей одежде больше — моей собственной или того несчастного. Впрочем, в любом случае неприятно, и оставаться в этой одежде не стоит. Если бы не Ишма, ориентирующаяся в маленьких узких каменных улочках не виденного ей прежде селения, как в своем собственном, не дойти бы нам до дома, указанного Сеитой. Вешба приходится той то ли двоюродной теткой, то ли еще кем… Я не разобрала. Бок горит, поднялась температура, в глазах время от времени темнеет.
Еще раз помянула добрым словом Яклина, забравшего у нас аптечку! Как же я не догадалась припрятать хотя бы парочку капсул с антибиотиками и ранозаживителем?! Пустая башка!
Строя из себя оскорбленную невинность, вернулась Вешба. Продолжая поносить нас с Ишмой и Сеиту за компанию, на чем свет стоит, она, тем не менее, поставила передо мной тяжелое деревянное ведро, над которым поднимался пар, бросила Ишме в руки ворох старых, но похоже, что чистых тряпок, и мешочек красной зиккуратской глины.
— Обработай рану, — сухо бросила рабыне. — С наступлением ночи я принесу вам одежду и что-нибудь из еды.
— С наступлением ночи? Ты с ума сошла! — взвилась Ишма, но я взяла ее за руку.
— Не спорь.
— Вот именно! Что скажут соседи, если увидят, как я туда-сюда хожу в сарай то с едой, то с платьем? В то время как все селение гудит, как растревоженный пчелиный улей: из гарема це-Цали Яклина пропали две наложницы!
— Да не наложницы мы ему, — устало сказала я.
— Откуда мне знать? Путешествуете с его караваном, значит, наложницы! — запальчиво перебила меня Вешба.
— Все, все, иди, женщина, — направила ту к выходу Ишма. — Не видишь, госпоже совсем плохо!
— До утра останетесь здесь. Потом я выведу вас из селения.
Вешба ушла, а Ишма принялась хлопотать вокруг меня. Оказывается, красная глина обладает антисептическим и противовоспалительным действием и заживляет раны не хуже, чем лекарства низшего поколения, используемые еще в дальних уголках Галактики, на отсталых планетах и рабочих лунах. Это конечно не переносной раносшиватель, но, пожалуй, сойдет.
Промыв рану и обработав ее глиной, Ишма перевязала меня со сноровкой настоящей медсестры.
— Где ты этому научилась?
— У нас каждый с детства умеет, — грустно улыбнулась девушка. — Безобразий вокруг много, а выжить хочется.
Свалив пропитанную кровью одежду в углу, Ишма накрыла меня своим платьем, оставшись в короткой нательной рубахе и тонких шальварах.
— Тебе надо лежать! И уходить надо отсюда как можно быстрее. Что же делать?
Вместо ответа из моих губ вырвался протяжный стон. Мамочка, я не выдержу! Слишком сильно болит!
— Больно?
Я кивнула.
