— Вы так добры к ней, — заметила Джулия шепотом, очевидно, опасаясь, что Трейси услышит их с другого конца стола. — Будь она первой женой Витторио, я бы ее возненавидела.
— Вряд ли, если бы Витторио старался избавиться от нее так же усердно, как когда-то Рен.
— Даже если бы и так… — Джулия выразительно взмахнула рукой. — Ах, вас не обманешь. Я просто завидую. Некоторым женщинам стоит только взглянуть на мужчину, чтобы забеременеть. Даже Джози, внучка Паоло, снова ждет ребенка.
— Я была с детьми, когда вы рассказывали Рену о вашем разговоре. Что она сказала?
Джулия придавила ногтем хлебную крошку и жалко улыбнулась:
— Что беременна. Вторым ребенком. Иногда мне кажется, что все женщины в мире беременны, и я начинаю жалеть себя, в чем, конечно, ничего хорошего нет.
— Она ничего не знает о статуе?
— Почти ничего. После смерти матери Джози было очень трудно объясняться с Паоло, потому что она не слишком хорошо знает итальянский. Но они все же перезванивались, и он всегда посылал ей подарки.
— Подарки? Думаете…
— Но не статую. Я специально спросила об этом. После того как она сказала, что долго не могла забеременеть первым ребенком.
— Неплохо бы иметь список всего, что он посылал. Может, где-то есть указание на тайник. Карта, вложенная в книгу, ключ… хоть что-то.
— Об этом я не подумала. Сегодня же позвоню еще раз.
— Хочу на горшок! — взвизгнул Коннор, до этого мирно восседавший за столом на детском стульчике. Маленький агрессор удивительно точно угадал момент, когда Анна внесла яблочный пирог.
Гарри и Трейси вскочили одновременно.
— Хочу его! — объявил Коннор, тыча пальчиком в Рена. Тот скривил губы:
— Дай пожить спокойно, парень! Иди со своим папашей.
— Хочу тебя!
Трейси замахала руками, как испуганная курица:
— Не спорь с ним, иначе приключится Б-Е-Д-А.
— Он не посмеет, — заверил Рен, пронзив малыша убийственным взглядом. Тот сунул палец в рот и хихикнул.
Рен вздохнул и сдался.
— Он не сразу привык, но всего за день сообразил, что к чему, и теперь сам просится! — похвасталась Трейси Фабиоле, пока Рен уносил Коннора в ванную. — Наверное, после четверых детей наконец понимаешь, каким образом их легче всего приучить к горшку.
Рен, слышавший все из соседней комнаты, ехидно хмыкнул.
Час незаметно перетек во второй. Появились обжигавшая горло граппа и более легкое винсанто, чтобы обмакивать в него усыпанное фундуком печенье. Ветерок, врывавшийся в открытое окно, заметно посвежел, но Изабел оставила свитер на ферме, когда переносила туда вещи. Поэтому она поднялась и коснулась плеча Рена, оживленно обсуждавшего с Витторио проблемы итальянской политики. Прерванный на полуслове, Рен недовольно поморщился.
— Я иду наверх за одним из твоих свитеров.
Рен рассеянно кивнул и вернулся к разговору.
Хозяйская спальня была обставлена тяжелой темной мебелью, включая резной гардероб, позолоченные зеркала и кровать с четырьмя толстыми столбиками. Вчера вечером они с Реном провели краденый часок между этими столбиками, пока семейка Бриггсов любовалась местными достопримечательностями.
Передернувшись от озноба, она почти смирилась с возможностью стать сексуальной маньячкой. Впрочем, нет. Она помешана не столько на сексе, сколько на Лоренцо Гейдже.
Изабел направилась было к комоду, но тут же застыла, глядя на покрывало. Что это?
Она подошла ближе.
Рен посчитал, что вина с него достаточно, поэтому отказался от граппы. Сегодня он намерен оставаться трезвым, чтобы ночью попробовать новые грязные штучки с доктором Изабел. С некоторых пор над их головами словно тикали гигантские часы, отсчитывая оставшееся у них время. Меньше чем через неделю он должен ехать в Рим на встречу с режиссером, а вскоре уберется отсюда навсегда.
Он поискал Изабел взглядом и вдруг вспомнил, что она поднялась в его спальню позаимствовать свитер.
В мозгу завыла тревожная сирена. Он оттолкнулся от стола и бросился к лестнице.
Изабел узнала шаги в коридоре. У него вполне различимая походка, размеренные шаги, легкие и грациозные для такого высокого мужчины.
Остановившись в дверях, он сунул руки в карманы.
— Нашла свитер?
— Нет еще.
— На бюро лежит серый. — Он шагнул к ней. — Самый маленький из всех, что у меня есть.
Изабел, сжимая в руках сценарий, села на край постели.
— Когда ты это получил?
— Может, лучше возьмешь голубой? Это? Дня два назад. Голубой совсем чистый, а серый я несколько раз надевал.
— Ты ничего не сказал.
— Наверняка сказал.
Рен принялся рыться в ящике.
— Ты не сказал, что получил сценарий.
— На случай, если не заметила, здесь все это время был настоящий сумасшедший дом.
— Не настолько уж сумасшедший.
Рен пожал плечами, вытащил свитер и поискал второй. Изабел провела пальцем по наклейке.
— Почему ты не упомянул о сценарии?
— Да так, много всего было…
— Мы с тобой говорим с утра до вечера. Ты слова не сказал.
— Наверное, не подумал.
— Трудно поверить, тем более что я знаю, как это для тебя важно.
Хотя движение было почти незаметным, казалось, он изотовился к удару.
— Это начинает походить на допрос.
— Ты все твердил, как тебе не терпится прочесть последний вариант сценария. Странно, что ты ничего не упомянул о нем.
— А мне это странным не кажется. Моя работа — дело личное.
— Понятно.
Минутой раньше она с удовольствием вспоминала их постельные игры, но сейчас на душе было тоскливо, а сама себе она казалась дешевкой. Она была женщиной, с которой он спал, — не его другом и даже не подлинной любовницей, потому что настоящие любовники делят друг с другом не только секс.
Он старательно отводил взгляд.
— Ты никогда не любила мои фильмы. Так не все ли тебе равно?
— Нет. Потому что тебе не все равно. Потому что мы говорили об этом. Потому что я рассказываю о своей работе. Выбирай любую причину.
Она отшвырнула сценарий и поднялась.
— Ты делаешь из мухи слона. Я только… Дженкс немного изменил основное направление сценария, вот и все. Я работаю над ним. Ты права, я должен был сказать, но, наверное, не хотел снова заводить эту волынку. Честно говоря, Изабел, я немного устал защищать то, чем зарабатываю на жизнь.
