Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
– Я о нем никого не просил и никогда к нему не рвался, – процедил Тверд, перебрасывая рукоять меча из левой руки – в правую. – И если уж на то пошло, могу обойтись и без него.
– Ты что творишь, дурак? – захрипел и загремел своими железными путами с высоты оживший вдруг Прок.
С животным рыком Хёгни подскочил к опоре моста, на которой была намотана одна из распявших гильдийца цепь, как следует размахнулся – и вдолбил свой широкий клинок в одно из звеньев. Оно лопнуло со звонким железным звуком, и гильдиец, коротко вскрикнув и повиснув на одной лишь руке, врезался всем телом в другое железное ребро моста. После чего грохнулся вниз, скрючившись от удара. Освободившаяся цепь стекла на него с тихим металлическим шелестом.
– Не выношу, когда отвлекают, – процедил норд, надвигаясь на Тверда. – Но когда в положенный срок отказываются сдохнуть, мне это нравится еще меньше.
– Как и мне.
Левая рука Тверда скользнула за спину, и пока норд преодолевал в три прыжка разделявшее их расстояние, выхватил заткнутый за ремень в том месте, где всегда был нож, пистолет. Тот самый, что едва не подвел наверху. И который кентарх, воспользовавшись поистине удивительной прозорливостью своей шуйцы, указавшей на нужные боеприпасы, успел перед броском в подземелье перезарядить.
Гулкую пещеру огласил гром выстрела.
Голова Хёгни дернулась, и норд свалился с ног.
Но для того лишь, чтобы тут же подняться, стряхнуть с башки обрывки защитившей от пули маски с красным глазом – и медленно оборотиться лицом к Тверду.
Тем, вернее, что осталось от его лица. И что он теперь старался скрыть под железной личиной.
Глядя в бугрящуюся воспаленную мешанину опаленных костей, жил и мяса, кентарх еле сдержал рвотный позыв. Заметив это, норд дернул губы в хмурой улыбке. Зрелище его шевельнувшегося лица было едва ли не самым страшным и мерзким, что Тверд когда-либо видывал в жизни.
Потому атакующий навал норда он вновь пропустил. Что едва не стоило ему жизни – клинок-то его сжимала теперь другая, хоть и привычная к нему, но куда менее смышленая рука. Ее ловкости, впрочем, вполне хватило на то, чтобы отразить бешеный нордов мах, уведя его по касательной в сторону.
Именно в этот миг шуйца, вскинув вверх зажатый в кулаке пистолет, плавно дернула указательным пальцем.
Гром от выстрела зазвенел в ушах.
Но Хегни, сумев каким-то немыслимым образом предугадать намерения прокова «подарка» о пяти перстах, увернулся от свистнувшего у самого виска железа – и обрушился на Тверда очередным вихрем атак. Правда, на сей раз натиск длился недолго. Обоерукий воин, в которого нежданно для себя самого превратился кентарх, очень быстро сумел перетянуть одеяло двобоя на свою сторону. Тверд вновь и вновь старался повязать меч норда скрежещущими столкновениями со своим клинком, давая шуйце время навести на нурмана пистолет. Но в последний миг тот неизменно либо уклонялся, либо успевал мечом отвести выстрел в сторону. Так они и кружили на месте, оглашая подземелье звоном оружия и грохотом едва не опаляющих лицо мазков огня. Обезображенная морда викинга жутко скалилась и истекала гнойными каплями почти у самого лица кентарха. Того от подобного зрелища мутило, едва не выворачивая наизнанку подкативший к горлу желудок.
И когда заметивший это нурманн в очередной раз попытался сунуть гнилую свою башку Тверду под нос, тот с неожиданным для самого себя хладнокровием вдруг боднул его лбом в переносицу. Потерявшийся на миг норд шагнул назад. И тут же получил невообразимой силы удар по сжимающему меч кулаку. До сих пор Тверд полагал, что серый доспех норда совершенно неуязвим. И когда из прорубленной рваной раны брызнула кровь, он даже не смог бы сказать, кто этому удивился больше – он сам или Хёгни. Пальцы нурмана бессильно разжались, клинок загрохотал по железной колее. Следующий удар, крутанувшись на месте, кентарх нанес по корпусу. Непробиваемые до сих пор латы Хёгни вмялись в ребра, предательски прогнувшись на сочленении двух пластин.
Но выпад этот в целом выдержали.
Зато не смогли выдержать выстрел.
Посланная аккурат в образовавшуюся выбоину пуля проделала в матовом железе почти идеально круглую дыру, мгновенно наполнив ее тягучей черной кровью.
Хёгни захрипел перехваченным болезненной судорогой горлом. С обезображенных его губ потянулась вниз струйка руды. Глядя на Тверда взором, что стал, наконец, осмысленным, он сделал неверный шаг назад – и рухнул на спину.
Тверд в своей жизни повидал ран. И непохоже было, что эта – одна из тех, которые позволят встать.
Тем не менее он сделал два угловатых шага, отозвавшихся под гулкими сводами железного моста многоголосым эхом, – и выстрелил в распластанное на полу тело столько еще раз, сколько позволил заряд пистолета.
И лишь когда короткий гильдийский самострел сухо щелкнул, вытряхнув из своего нутра опустевший ствол, Тверд расслышал голос:
– В голову! В голову целься, олух! А! Да чтоб тебя!
Оборотившись, он увидел привставшего на одно колено Прока, броня его была измята не хуже лица, а запекшаяся на лысине корка крови не давала точного ответа, чьим именно ранам она обязана своему на этой плеши появлению.
– Куда вылупился?! Туда смотри! – ткнул гильдиец пальцем Тверду за спину. Тот заполошно оборотился, ожидая очередной атаки в очередной раз воскресшего норда. Честно говоря, он бы ей не очень-то и удивился.
Но Прок имел в виду совсем другое. Вернее, другого.
Хазарин Илдуган, жалкий и мало чем теперь напоминающий лоснящегося тархана, мнящего себя вершителем судеб целого мира, подкрался к бездыханному телу норда. И как только понял, что его крысиный маневр раскрыт, явил вдруг невиданную прыть: подхватил Хёгни под руки и дернул его изо всех сил в сторону темнеющего за пределами моста провала пропасти.
– Ты что удумал, пес? – вопросил оторопевший от такого зрелища Тверд, в сознании которого слабо вязались слова «хазарин» и «самоубийство».
– То, отчего все только выиграют, – прошипел, щеря на них свои крысиные зубы, Илдуган. Изысканная его прическа теперь окончательно развалилась неопрятными лохмами. – А знаешь, кто больше других?
– Думаешь, я стану тебя, крыса, слушать?..
– …Боярыня Ждана! – не позволив Тверду произнести угрозу до конца, выпалил поджигатель полоцкого Двора.
– Что… Что ты несешь?!
– Это как ты умудряешься носить такой пустой казан на плечах? Да ты знаешь, что того самого стрелка в степной шапке, который едва не пришпилил тебя к ставню, наняла жена Полоза, а вовсе не он сам. Думаешь, она стала достойной хозяйкой его терема? Или, может, надеешься, будто теперь вдовушка ждет тебя? Ха! Она вовсе не так безгрешна, как все думают. И вовсе не так бездетна… – Тверд стоял перед хазарином, который настырно волок тело норда все дальше и дальше. Он был не в силах пошевелиться, не говоря уж о том, чтобы осознать услышанное. – Боярыня тайно родила, но по понятным причинам вынуждена была оставить сына у его отца и продолжать жить с ничего не подозревающим Полозом. И когда вся эта заваруха началась, отец ребенка пообещал, что заберет ее к себе, если она будет делать все, что он прикажет. На все готовая ради этого мать, конечно, согласилась. Плевать ей было на весь киевский стол и уж тем более – на всяких там царьградских приблуд! И когда прошел слух, что гильдиец Путята для похода в Полоцк хочет нанять некоего беглого кентарха, а решение это он принял задолго до того, как осчастливил своим присутствием вашу шайку, это ей приказали нанять стрелка, чтобы убить… тебя. Мудрено все сошлось, да? Путята отвесил золота купцу, уже нанявшему вас в свой караван, и тот дал вам от ворот поворот, а зазноба так и вовсе выслала по ваши головы душегуба. А потом, когда подошло ее время бежать из Киева, она, не долго думая, натравила тебя на своего мужа. И надо же, как удачно! – Илдуган нервным жестом убрал упавшую на лоб седую прядь. – Проверить это просто. Дуй в Киев да попробуй найти теперь безутешную вдовушку в боярских покоях!
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
