Книга О. Генри - Андрей Танасейчук

Конечно, никто из писавших об О. Генри не мог пройти мимо его «гарун-аль-рашидства», отыскивая в воспоминаниях знавших его людей и приводя в своих книгах многочисленные примеры безрассудных трат. Но далеко не каждый удовлетворился объяснением, что именно безумное расточительство нашего героя вынуждало его время от времени балансировать на грани полного безденежья и постоянно прибегать к займам. В результате возникла вполне конспирологическая версия, что у писателя были и иные расходы — причем изрядные, о которых он не просто умалчивал, а весьма тщательно скрывал. Только они-де и способны объяснить его жизнь «на грани» — он постоянно был вынужден кому-то и за что-то платить. Так появилась история о шантаже, объектом которого в нью-йоркские годы стал писатель. Первым ее озвучил Дженнингс. Довольно невнятно и без особенных подробностей он упомянул в своей книге о некой «женщине в черном», в течение нескольких нью-йоркских лет тянувшей из писателя деньги. По его словам, он даже видел ее, когда она приходила за последним взносом. Почему за «последним», объясним позже. Сейчас же озвучим то, что было известно о ней Дженнингсу.

Ссылаясь на О. Генри, он рассказывал, что женщина эта объявилась в 1905 году. Якобы она родом из Остина, была знакома с Атоль, знала о растрате, о суде и о тюремном заключении Портера и грозила предать гласности то, что ей известно. Она была замужем, жила где-то неподалеку от Нью-Йорка и частенько приезжала в город. Муж ее был богат, но скуповат, а она любила наряды и красивую жизнь. На всё это денег, что отпускал супруг, ей не хватало. Поэтому — пусть не подумает ничего дурного такой знаменитый и такой богатый писатель! — она и обратилась к нему за вспомоществованием. Он же помогает людям? Долгое время она довольствовалась сотней долларов в месяц, затем ее аппетиты возросли до полутора сотен. О. Генри исправно платил. Но в тот день, когда Дженнингс увидел ее, она пришла к писателю за иной суммой: ей срочно понадобилась уже тысяча долларов. И раздобыть ее нужно было немедленно. Возможно, полагал Дженнингс, он так бы никогда и не узнал о шантаже, но в тот момент О. Генри был очень взволнован — собственных денег у него, как обычно, не было, а максимальная сумма, что он мог найти быстро, — не больше 150 долларов.

Рассказ О. Генри (а еще более то, что он очень редко видел своего друга настолько взволнованным) подвиг Дженнингса на некие действия в отношении таинственной особы. Что он с ней проделал (очень хотелось бы верить, что не убил) — неизвестно (Дженнингс об этом не пишет). Но спустя некоторое время он сообщил другу, что никогда больше эта женщина тревожить его не будет[297]. Судя по всему, и не тревожила.

История, изложенная Дженнингсом, приключилась в 1907 году. Следовательно, после этого, в 1908-м, О. Генри должен был жить уже без всяких долгов. Тем более что в тот год он заработал кругленькую сумму — аж 14 тысяч долларов. Но, как мы знаем, этого не случилось — из спорадического безденежья он так и не вышел. Перебои подобного рода происходили постоянно — до самой кончины писателя.

А история о шантаже, между тем, пошла гулять по писаниям различных авторов. Ее нет у первого биографа писателя, Алфонсо Смита. Не упоминают о ней ни Сет Мойл, ни А. Партлан, ни другие «ранние» биографы. Нет сведений о таинственной шантажистке и в книгах У. Уильямса и Р Дэвиса. Зато она есть в сочинениях Ю. Лонга — «О. Генри. Личность и творчество» (1949) и Д. Крамера — «Сердце О. Генри» (1954). Весьма критично отнесся к этому сюжету Дж. Лэнгфорд в своей биографии писателя. Но таким уж он был дотошным исследователем — всё подвергал сомнению. Однако уже в 1970 году в книге Ричарда О’Коннора «Легендарная жизнь Уильяма С. Портера» мы снова сталкиваемся с ней. Причем в несколько приукрашенном, по сравнению с Дженнингсом, виде. Тем не менее источник ее очевиден. Судя по всему (прежде всего благодаря обильным цитатам и ссылкам), О’Коннор, да и другие авторы — предшествующих и последующих биографий, создавая свои жизнеописания знаменитого новеллиста, воспользовались всё той же красочной (но порой не очень достоверной) историей Дженнингса.

Роберт Дэвис упоминает о шантаже, но иного рода. Он пишет, что его друг получал анонимные письма с угрозами из Питсбурга, и цитирует их. Как явствует из этих посланий, неизвестный знал, что О. Генри и У. С. Портер — одно лицо. Ему были известны нью-йоркский адрес писателя, его прежние адреса в Остине, Хьюстоне и Питсбурге, и этот некто угрожал разоблачением. Но никаких денег не требовал. Кто это был и куда исчез впоследствии — неизвестно. Просто письма перестали приходить[298].

Казалось бы, на этом можно поставить точку: «дело о шантаже» выглядит довольно сомнительно, а верификации не поддается. Апокриф. Каких в биографии О. Генри, как верно уже заметил внимательный читатель, было немало. Но, оказывается, ставить ее всё-таки рано. Ведь среди писавших об О. Генри — не только американцы. Есть и наши соотечественники. Первым о шантажистке заговорил ленинградский писатель Н. Внуков: в 1969 году он опубликовал биографическую повесть «Тот, кто называл себя О. Генри». В ней упомянутая коллизия превратилась в одну из центральных. И хотя и здесь отчетливо «торчат уши» достопамятного Дженнингса (Внуков, кстати, и не скрывал свой источник), автор настоящих строк далек от того, чтобы бросить в него камень: Н. Внуков написал очень хорошую повесть — яркую, образную. Но он писал именно повесть, а не биографию, и потому имел полное право на вымысел, которого автор биографического очерка конечно же лишен.

Однако это совершенно не смутило тех, кто затем — сначала на излете СССР (о статьях 1930–1970-х говорить не будем — здесь всё в порядке, да и о шантаже маститые советские литературоведы, понятно, не упоминали), а потом и в новой России — принялся писать об О. Генри — сперва для газет и журналов, а впоследствии и для Сети (биографических очерков о писателе там «гуляет» великое множество). И почти везде (за редким исключением!) пресловутый сюжет всплывает вновь и вновь. Не имея фактической базы, авторы включают собственную буйную фантазию и в попытках перещеголять друг друга строят предположения относительно таинственной «шантажистки в черном». Большинство очерков анонимно, хотя есть и подписанные, но упоминать их авторов — большая честь. Да и говорить о них, видимо, не стоило, но мимо одной — вопиющей — публикации пройти невозможно. Не столько потому, что была приурочена она к 140-летию О. Генри и опубликована в уважаемом столичном журнале «Огонек» (в № 49 за 2002 год), сколько по причине настоящего насилия над фактами, которое совершил ее автор. Публикация эта озаглавлена «О, счастливчик» и представляет краткое изложение жизненного пути писателя. Думается, столь необычное сочетание лжи с правдой привело бы в изумление даже самого Йозефа Геббельса. Потому что правды там — лишь даты жизни и смерти О. Генри. Всё остальное — порождение изощренной авторской фантазии. Не будем опровергать так называемые «факты» — для этого пришлось бы написать параллельный текст. Любопытно другое: автор, ссылаясь на некоего ирландского профессора (да был ли он? во всяком случае, ни следов досточтимого ученого, ни сведений о его сенсационном труде во Всемирной паутине нам обнаружить не удалось), выстраивает «увлекательную» коллизию, суть которой сводится к следующему: вся жизнь О. Генри — расплата за постыдный грех, совершенный в юности. Якобы, будучи шестнадцати лет от роду, он изнасиловал свою одноклассницу по имени Сара Коулмен (Coleman). Опасаясь последствий, бежал в Техас (мотивировав бегство туберкулезом), но, едва освоившись в Остине (и женившись на Атоль), был настигнут обманутой им женщиной (между прочим, всегда носившей черное). Всё его творчество техасского периода — попытка скрыть возобновившуюся связь. Растрата в банке — деньги ему были нужны для любовницы. В тюрьму сел — потому что там пытался скрыться от нее. Уехал в Нью-Йорк, взял псевдоним и начал писать рассказы — опять же только поэтому. Но и здесь его настигла мстительная бестия — шантажировала (узнаёте «женщину в черном» Дженнингса?), тянула деньги, а затем и вовсе заставила на себе жениться. Но, по словам автора, он таки «убежал» от нее — в смысле умер. «Когда его хоронили, на его лице застыла улыбка. Всё-таки он сумел убежать от жены. О судьбе Сары больше ничего не известно»[299]. Таким «мощным» аккордом завершается сенсационное сочинение.