— Хороший парень. Ты весело провела этот день, бамбина?
— И очень легкомысленно, Винченцо.
— О, это хорошо. Это очень хорошо.
Я неуверенно кивнула.
— Скажи, а что все-таки произошло между тобой и твоим другом тогда, семь лет назад? Прости за любопытство, но мне очень хочется это знать. Я помню, вы поехали в Венецию.
— Совершенно верно. Мы поехали в Венецию.
— Там очень нездоровый климат. Многие люди ведут себя там… как это сказать… ненатурально.
— Ошибаешься, Винченцо. Как раз он вел себя там очень натурально. Он сказал, что получил большое удовольствие от общения с проститутками. Только не надо убеждать меня в том, что он сказал это из мстительности. Он все равно пошел бы в бордель с этим Сантини. Даже если бы я не запятнала свою репутацию изменой.
— Слишком много сослагательного наклонения, бамбина. — Винченцо поморщился. — Прости, но я не очень силен в русской грамматике.
— Не притворяйся. Ты понял все. Подумай, когда будешь слушать Листа. Эудженио утверждает, что он очень старомодный композитор. А как думаешь ты, Винченцо? Нет-нет, не отвечай — скажешь после концерта, — без остановки молола я. — А вот и Эудженио. Не возражаете, если я сяду отдельно от вас? Мне захотелось побыть совсем одной…
— Нет, я не хочу в отель. Только не сейчас.
— Но мы же договорились…
Я энергично замотала головой.
— Мы ни о чем не договаривались — просто сели в поезд и поехали. К тому же в отеле наверняка холодно. А здесь так здорово припекает солнце…
Мы сидели за столиком возле перил. Метрах в полутора от моих ног плескалась серо-зеленая пахнущая болотом вода. Сваи, на которых держался тротуар, были облеплены ракушками и бурой ряской. У меня стремительно падало настроение. За каких-нибудь две минуты я успела пожалеть, что поддалась на уговоры приехать в Венецию, что поперлась в Италию и, как неизбежность, о том, что вообще родилась на этот свет.
— …Но нам пора. Отсюда до отеля полчаса, если не больше, — услышала я словно из неведомого далека голос Дениса. — Серджио обычно очень точен и…
— Я никуда не поеду. И вообще у меня такое впечатление, будто этот Сантини купил тебя на невольничьем рынке.
— Он организовал мне концерт здесь, оплатил наш отель, дорогу. Он…
— Да, он настоящий благодетель. По крайней мере для меня. Вот и отваливай к нему. Я остаюсь.
— Пожалуйста, не глупи. — Денис разговаривал со мной тоном терпеливого родителя, и это выводило меня из себя больше, чем если бы он на меня орал. — Сейчас я поймаю вапоретто[18].
Он вскочил так резко, что со стола упали мои темные очки и свалились в канал. Меня это развеселило.
— Сядь. Я все равно никуда не поеду.
— А что ты будешь здесь делать?
Я неопределенно пожала плечами и посмотрела на голубевшее над моей головой голое безоблачное небо.
— Наверное, пройдусь по магазинам и накуплю стекляшек для родственников и друзей. Послезавтра я уже буду в Москве.
— Ты же обещала поехать со мной. — Его лицо помрачнело. — Мне здесь нечего делать без тебя.
Я хмыкнула и отвернулась На другой стороне узкого канала, там, где были знаменитые мастерские венецианских стеклодувов, на краю тротуара, свесив ноги, сидел какой-то парень и ел пиццу. Возле него стояла бутылочка с вином, к которой он то и дело прикладывался. Заметив, что я на него смотрю, парень улыбнулся и сделал жест рукой, приглашая меня разделить с ним трапезу. При этом он кивнул в сторону мостика, соединяющего берега канала. Я улыбнулась ему в ответ. Судя по одежде, парень был из мастеровых.
— Это неприлично, — снова услышала я голос Дениса. — Как ты не понимаешь, что вы принадлежите к разным слоям общества?
Я с удивлением посмотрела на Дениса. Он говорил вполне серьезно.
— Совершенно верно. Я приехала сюда в качестве содержанки гастролирующего музыканта, а он покупает вино и пиццу за свои кровные.
— Глупышка. Мы же любим друг друга. Я понял в последние дни, что не смогу без тебя. Пожалуйста, поедем в отель. Обещаю тебе: разговор с Сантини займет каких-нибудь десять минут. Ты даже не успеешь выпить в баре свой любимый сухой мартини. Потом мы закажем в номер обед и отключим телефон. Я так хочу тебя, любимая.
— Почему бы нам с Сантини не поехать сегодня в бордель? Я слышала, здешние путаны умеют удовлетворять мужчину по высшему разряду. Думаю, это обойдется не дороже, чем ужин с французским шампанским в номере.
— Послушай, я понимаю, эти проклятые воспоминания.
Я его не слышала. Я смотрела на парня на противоположном берегу канала. Он уже управился со своим нехитрым обедом, засунул в бумажный пакет пустую бутылку и салфетки. Прежде чем вернуться туда, где его ждала огнедышащая печь, он послал мне воздушный поцелуй. Я была очень благодарна ему за это — сквозь тяжелые свинцовые тучи мне в душу проник луч солнца.
— Ты очень изменилась за то время, что мы не виделись, — сказал Денис. — Ты стала какой-то легкомысленной. Тебе это идет, но, мне кажется, ты не умеешь отличить настоящее глубокое чувство от обычной похоти и…
— Не умею, — сказала я. — Может, научишь?
Денис нахмурился. До сих пор ему удавалось владеть собой. Меня бы это позабавило, будь мое настроение хотя бы на градус повыше.
— Я уже просил у тебя прощения за то, что случилось семь лет назад. Если хочешь, могу попросить еще раз.
— Не хочу. Лучше поезжай к Сантини.
— А ты? Когда ты приедешь ко мне?
— Не знаю. Серьезно, не знаю.
— Буду ждать тебя в баре отеля.
Денис наклонился и поцеловал мне руку. Мне показалось, сейчас он встанет передо мной на колени. К счастью, он этого не сделал.
Он махал мне обеими руками из вапоретто и что-то кричал, но из-за шума мотора я не разобрала ни слова.
— Синьорина хочет еще капуччино? — спросил на ломаном английском подошедший к моему столику официант. — Это будет за счет нашего ресторана. Благодаря вам у нас сегодня такой наплыв публики. Видите, все столики заняты.
— Благодаря мне?
— О, вы очень скромны, синьорина. Пожалуйста, напишите мне автограф. — Он сунул мне под нос открытку с видом Венеции. — Я первый вас узнал, хоть вы и были в темных очках, и сказал синьору Альбини, хозяину. Взгляните, все смотрят только на вас.
Я огляделась по сторонам. Мне заулыбались от столиков. Кое-кто из мужчин привстал и поклонился.
— Напишите же, — настаивал официант. — Два слова для моей жены и дочки. Они от вас без ума.
— От кого? Вы думаете, кто я?
