Фредерик отчаянно дергал за рукав, и тут всадник, точнее, всадница резко осадила лошадь и подняла ее на дыбы. Элла смотрела на Фредерика сверху вниз и смеялась. Платье на ней было синенькое и самое что ни на есть простое, а волосы растрепались от быстрой езды. Крепкое спортивное сложение и яркий здоровый румянец резко контрастировали с узкими плечами и интересной бледностью Фредерика.
– Надеюсь, ты не с утра тут торчишь, – сказала Элла, и если она и шутила, то не совсем.
– Нет-нет, только сейчас зацепился, – ответил Фредерик, вздохнув с облегчением. – Ты не слезешь и не поможешь мне?
Элла соскользнула с седла, потрепала лошадь по носу и потянулась распутать кисти.
– Говорила я тебе, от этих эполетов одни неудобства, – сказала она.
– Такие сейчас носят самые элегантные аристократы, – весело возразил Фредерик.
Он отряхнул мундир, подбоченился и выпятил грудь, чтобы продемонстрировать наряд. Принц нарочно дурачился – он хотел посмешить Эллу. Это у него получилось.
– Симпатично, – хихикнула Элла. – Вот бы разок увидеть тебя верхом, – намекнула она, снова погладив розовый нос своей кобылы.
– Да-да, вид у меня был бы самый что ни на есть геройский, – кивнул Фредерик. – Жаль, у меня аллергия на конский волос. – Никакой аллергии у него, конечно, не было, просто он боялся упасть.
– Ах, какое огорчение, – вздохнула Элла.
– А я не знал, что ты ездишь верхом, – заметил Фредерик. – Если учесть, что мачеха держала тебя под замком, вряд ли ты находила время для конного спорта.
– Не находила, – согласилась Элла. – Научилась за последний месяц у Карла, твоего старшего конюха. Я обычно тренируюсь по утрам, пока ты… гм… пока ты спишь.
Фредерик тут же сменил тему:
– Ты слышала балладу, которую сложил о тебе бард Грошпер? Мне, признаться, не понравилось, что он назвал тебя Золушкой. В этом слове есть что-то грязное, неприбранное…
– Ну и что? – пожала плечами Элла. – Я несколько лет ходила грязная и неприбранная. Вечно была перемазана в золе, потому что чистила печки, – понятно, откуда такое прозвище.
– Кстати, о прозвищах, – продолжал Фредерик. – Ты заметила, что меня в балладе назвали «Прекрасный Принц»? А настоящее мое имя даже не упоминается. Все решат, будто я тот же самый принц, что и из баллады про Спящую красавицу или Рапунцель. – Он окликнул проходившего мимо слугу: – Извините, любезнейший. Не могли бы вы позвать сюда Грошпера Сладкоречивого? Передайте ему, что принц и госпожа Элла хотели бы послушать в его исполнении «Балладу о Золушке».
– К сожалению, ваше высочество, господина Грошпера сейчас не найти, – ответил слуга. – Его уже несколько дней никто не видел. Во дворце только об этом и болтают, по правде говоря, мы считали, вам уже об этом известно. Никто не знает, где искать королевского барда.
– Что ж, теперь понятно, почему мне уже несколько дней не поют колыбельных, – задумчиво проговорил Фредерик.
– Фредерик, а вдруг с Грошпером случилось что-то ужасное? – воскликнула Золушка с излишним для такого случая воодушевлением. – Надо все разузнать! Пойдем, пойдем скорее! Надо выяснить, кто видел его последним. Начнем с привратников…
– О, я уверен, ничего необычного с ним не произошло, – поспешно перебил ее Фредерик. Ему было трудно представить, что во дворце произошло преступление, и еще труднее – что он будет его расследовать. – Должно быть, он уехал на какую-нибудь бардовскую конференцию – из тех, где обсуждают, сколько именно перьев должно быть у менестреля на шляпе и все такое прочее. Не огорчайся – если Грошпера во дворце нет, музыку все равно можно послушать. Я пошлю за…
– Фредерик, при чем тут музыка?! – поразилась Элла и сделала глубокий вдох. – Помнишь, мы только что говорили о том, что я провела детство в четырех стенах?
Фредерик кивнул.
– А теперь я свободна и хочу набраться впечатлений. Выяснить, на что я способна. Так вот, если мы не собираемся расследовать, куда подевался Грошпер, чем мы займемся сегодня? – спросила она. – Хоть какое-нибудь приключение можно устроить?
– Приключение? Хорошо. – Фредерик тщательно взвесил все варианты. – Славный денек. Тепло, солнечно. Пожалуй, пикник…
Элла поникла:
– Фредерик, я совсем другое имела в виду.
Фредерик вытаращился на нее, словно потерявшийся крольчонок.
– Я слышала, в городе появилась труппа бродячих акробатов. Хочешь, пригласим их сюда, пусть поучат нас кувыркаться? – спросила Элла.
– Было бы хорошо, но у меня хронический подвывих щиколотки… – У Фредерика не было никакого хронического подвывиха щиколотки.
– Может, клад поищем? – просияла Элла. – В кухне ходят слухи, что прежний камердинер твоего отца спрятал в подземных ходах под дворцом мешок ворованного золота. Вдруг мы его найдем?
– Нет, мне нельзя опускаться ниже уровня почвы. Ты себе не представляешь, какой у меня от сырости разыграется синусит. – Никакого синусита от сырости у Фредерика отродясь не бывало.
– Тогда покатаемся на лодке по озеру.
– Я не умею плавать. – Истинная правда.
Элла поджала губы.
– Фредерик, а что нам вообще можно?! Прости, если это невежливо, но мне скучно!
– Давай устроим пикник, но по-новому, – с надеждой предложил Фредерик. – У нас будет обед с меню для завтрака. Яйца пашот, круассаны. Нам нужна встряска!
Элла вернулась к лошади и запрыгнула в седло.
– Ладно, заказывай свой пикник, – сказала она ничего не выражающим тоном. – А я пока еще немного покатаюсь.
– Отлично. – Фредерик помахал ей рукой. – Я буду тут, никуда не уйду.
– Ничуть не сомневаюсь, – отозвалась Элла. – У тебя это замечательно получается.
И ускакала.
* * *
Примерно через час Фредерик сидел на лужайке возле дворца (не просто так, конечно, а на тщательно расстеленном пледе: он же не хотел испачкать зеленью белоснежные брюки) и ждал обед и невесту. Появился лакей и поставил перед Фредериком поднос с деликатесами.
– Ваше высочество, вам записка, – сказал лакей и с поклоном отступил.
Фредерик обнаружил между вазочкой с нарезанным грейпфрутом и тарелочкой с шоколадными вафлями сложенный листок бумаги. Он взял записку – и внезапно его кольнуло неприятное предчувствие.
Мой славный, добрый Фредерик!
Мне совсем не хотелось так с тобой поступать, но, надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что я не могла здесь оставаться. По-моему, жизнь во дворце тебя вполне устраивает. Я не могу превратить тебя в человека, которому нравится лазить по горам, грести в лодке по бурным рекам, изучать древние руины. Все это тебе не по душе – ничего страшного. Ты чувствуешь себя не в своей тарелке. А своя тарелка для тебя – собственно своя тарелка.
