– Вы пощадили женщин и детей? – спросила рани.
Я видела, что свое отвращение она прячет за ледяной сдержанностью.
– Никто не выжил, – гордо произнес повстанец, всем своим видом давая понять, что одобряет решение генерала Хана. – Сестра капитана Брауна визжала и просила о пощаде. Она обхватила руками одного сипая, чтобы ее не могли убить, не ранив его, но тот отцепил от себя эту бабу и бросил ее на голодные ножи. Одна баба, красивая жена доктора, выкрикивала ваше имя и молила пощадить жизнь ее мужу. Когда его убили, она упала на труп.
– А ее…
– Тоже зарезали, – облизнув губы, ответил повстанец.
Он получал удовольствие, пересказывая подробности резни.
Я думала о миссис Мак-Эган, о ее светлых волосах и глазах цвета морской волны. Я представила ее труп, залитый кровью, и ощутила подступающую к горлу тошноту.
– Что сделали с трупами? – бесстрастным голосом спросила рани.
Казалось, она отгородилась от происходящего подобно тому, как мы отгораживаемся от неприятного общества, переходя в другую комнату.
Мужчина пожал плечами.
– Пусть гниют. Эта наша страна! – крикнул он.
Другие поддержали его.
– Мы идем на Дели, – сказал повстанец. – Мы вернем императору его власть и ударим по англичанам там, где они этого меньше всего от нас ожидают.
– Дурга защитит вас, – произнесла рани, но с таким равнодушием, словно предупреждала людей, чтобы не намокли под дождем.
Госпожа вернулась в махал. Мы остались у двери, стараясь закрыть створки прежде, чем толпа возмутится и захочет от нее большего.
– Прочь! – крикнула Кахини напирающим на нее мужчинам. – А то рани скажет вам, что она на самом деле думает о вашем мятеже!
– А что она думает? – спросил один человек.
– Что вы – стая собак против львов, – зло молвила дургаваси.
Арджун захлопнул створки двери и опустил запор.
– Зачем ты это сказала? – спросил капитан.
Кахини взглянула ему прямо в глаза. Если вам доводилось смотреть в глаза одичавшего животного, вы поймете, какой ответ читался в ее взгляде.
Вред был нанесен. Слух подобно болезни распространится по лагерю повстанцев, и люди поверят в эту ложь. Теперь положение рани стало весьма ненадежным. Если она сохранит нейтралитет, ее жизнь и жизнь ее приемного сына будут находиться в постоянной опасности.
Мы ничего не рассказали рани, но с тех пор я и Арджун старались присматривать за Кахини. Вечером я незаметно последовала за ней в комнату, занимаемую Гопалом, и стояла за дверью, пока они приглушенными голосами вели беседу.
– Передай это моим родителям, – сказала она. – Скажи им, что у меня все хорошо. Волноваться не о чем.
У Кахини не было родителей. Ее мать умерла при родах, а отец умер спустя несколько лет.
– Не вижу смысла ему это передавать, – твердо возразил Гопал.
– Им! – зашипела она. – Передай им этот сапфировый перстень и помни о нашем уговоре.
Очевидно, перстень, о котором шла речь, предназначался не ее родителям… Но кому тогда?
– Я скучал по тебе прошлой ночью, – произнес Гопал.
В его голосе звучала тоска.
– Я по многому скучаю в жизни, например, по Панч-Махалу, – уже мягче сказала Кахини.
Теперь она словно превратилась в совершенно другого человека.
– Но сейчас существует много чего такого, о чем следует волноваться в первую очередь, – добавила она. – Всему свое время.
Я услышала характерный звук. Чьи-то губы коснулись плоти. В животе у меня все сжалось.
* * *
Моропант Тамби считал, что следует немедленно написать письмо британцам, заверить их, что рани не имеет никакого отношения к резне англичан, что она на самом деле старалась избежать кровопролития, советуя капитану Скину покинуть форт, но большинство ее советников полагали, что никакие письма не в состоянии убедить британцев в том, что рани не была в сговоре с мятежниками. Следовательно, если уж они и так считают ее мятежницей, то почему бы в открытую не присоединиться к восставшим?
И все же рани решила послать британцам письмо. Она говорила мне, что нужно написать, я переводила все это на английский, а затем читала то, что получилось, моей госпоже. Когда рани решила, что все изложено верно, она запечатала письмо и отправила прислугу за Гопалом.
В дверь постучали.
– Ваше Высочество! – раздался голос Арджуна. – Сюда приближается армия!
Когда капитан стремительно вошел в комнату, мои руки сами собой потянулись к луку.
– Солдаты говорят, что эти люди из Унао. Сейчас они находятся примерно в пяти коссах[104] от Джханси. Возглавляет их Садашив Нарайан. Он собирается претендовать на ваш трон.
Я видела, как побледнела рани.
– Родственник Невалкары[105]! – воскликнула она.
– У него две или три тысячи воинов. Они собираются сделать его раджей Джханси, а затем идти на Дели.
Рани уже выскочила за двери. Я последовала за ней и Арджуном в зал дурбара, где госпожа приказала всем готовиться.
– Мы не отдадим этот дворец мятежникам, – сказала рани. – Сундари, отведи дургаваси на первый этаж! Каши, оставайся охранять Ананда в моих покоях! Арджун, выводи своих стражей во внутренний дворик! Эти люди собираются возвести на трон человека, который, по их мнению, в большей степени настроен против британцев, чем я. Они не понимают, что британцы убьют его прежде, чем закончится сезон жатвы.
В махале царила полнейшая суматоха. Я стояла рядом с Джхалкари на первом этаже дворца, нацелив стрелу на пустынное пространство перед воротами. Первый же бунтовщик, показавшийся здесь, умрет, пронзенный стрелой прямо в сердце. С тремя тысячами я не справлюсь, но многие умрут прежде, чем прорвутся во внутренний двор.
Мы стояли, храня молчание, вслушиваясь в шум приближающейся толпы. Я слышала голоса людей, гонимые сюда попутным ветром. Иногда звучали одинокие выстрелы. Если вы очень долго ожидаете чего-то плохого, то знаете, что ожидание иногда оказывается хуже реальности.
– Я пойду им навстречу, – произнесла рани.
– Нет! – Опустив свой лук, Кахини преградила ей путь. – Они вас убьют!
– Тогда ступай со мной, – заявила рани. – Если они пришли сюда убивать, то никто из вас не сможет надолго задержать их.
Кахини на самом деле дрожала всем телом. Я никогда не видела ее такой встревоженной и озабоченной безопасностью рани. Ее лицо побледнело, но она вышла за двери, а затем направилась к воротам. Я заметила, что Арджун крайне удивлен. Он медленно кивнул и что-то произнес, но я не расслышала его слов. Потом он увязался за женщинами. Они покинули внутренний дворик, а солдаты закрыли за ними ворота.
