А Лоуренс между тем вскинул руку к лицу, зашатался, наступил на низенькую скамеечку возле камина и повалился назад. Он грохнулся на ковер с такой силой, что на столике задребезжали бокалы и хрустальный графин с хересом.
Лоуренс застонал. Дамы заахали. Хью кинулся к поверженному компаньону.
Джордж нахмурился, посмотрел на человека, простертого у его ног, и спросил:
— Старина, ты не ушибся?
Лоуренс с шумом втянул в себя воздух и посмотрел на Джорджа так, будто это был демон, явившийся из ада.
— Со мной все… в порядке.
Эмили налила хересу в бокал.
— Вот, глотни, — сказала она, подходя к Лоуренсу. — Это тебе прочистит мозги.
Лоуренс посмотрел на нее с ужасом и изумлением.
— Спасибо, — поблагодарил он и взял бокал.
— Почему бы нам не выйти на террасу? — сказала Эмили, беря Стэнбери под руку и бросив взгляд на отца. — Свежий воздух ему не помещает.
Хью покосился на Джорджа.
— По крайней мере там он будет в большей безопасности.
— Послушай, Стэнбери, я правда очень надеюсь, что от этой смеси голова у тебя не разболится, — сказал Джордж, но Эмили уже вела Лоуренса к стеклянным дверям.
Лоуренс провел ладонью по своим взлохмаченным волосам, поморщился, нащупав ушибленное место возле затылка.
— Не стоит беспокоиться, Уитком. Вряд ли твой табак послужит причиной головной боли.
— Рад это слышать, старина.
Прохладная ночная свежесть пахнула им в лицо, едва Эмили с Лоуренсом вышли на террасу. Она повела Лоуренса к плетеным креслам, которые стояли неподалеку, и сердце в ее груди отчаянно билось, потому что она сообразила, что ей представился шанс порасспрашивать Лоуренса.
Он осторожно опустился в одно из кресел, которое жалобно заскрипело.
— Боюсь, мне придется воздержаться от всякой активности в ближайшие несколько дней.
— Как ты? Ничего? — спросила Эмили.
Лоуренс тяжело вздохнул.
— Спасибо, ничего.
Эмили прислонилась к каменной балюстраде и смотрела на него сверху вниз. Мысль, что этот человек может быть изменником, тревожила ее. Но выбирать можно было только из этих двоих, а Эмили была совершенно уверена, что ее дядя тут ни при чем.
— Мне показалось, что у тебя за обедом был какой-то рассеянный вид.
Лоуренс уставился в свой бокал с хересом.
— Видимо, думал о делах компании. Эти американцы стали мешать нашей торговле. Трудно себе представить, что они творят с нами в обеих Индиях.
— Ну, остальные наши рынки вполне надежны, надо надеяться.
— Со средиземноморскими есть кое-какие проблемы.
Надо было застать его врасплох, заставить проговориться о его связях с Рамиресом.
— Папа говорил, что Рамирес нашими поставками останется доволен.
Лоуренс посмотрел на нее с нескрываемым изумлением:
— Вот уж не думал, что ты интересуешься торговыми сделками своего отца.
— Ах, это так увлекательно! — Она поиграла черной шелковой ленточкой, стягивавшей ее платье под грудью. — А ты встречался с этим господином?
Лоуренс нахмурился.
— Нет, не встречался. А почему ты спрашиваешь?
— Похоже, он очень важный клиент. Я подумала, может, ты имел с ним дело.
Лоуренс отпил хереса.
— Рамиресом занимается твой отец. Не знаю, встречался он с ним лично или нет.
Эмили встревожилась.
— Папа занимается Рамиресом?
Лоуренс кивнул.
— Он всегда сам занимается новыми клиентами, пока не убедится, что они намерены остаться с нами.
— Понятно. — Если Саймон подозревает Лоуренса и дядю Джорджа, не подозревает ли он также ее отца? Сама идея была смехотворной, конечно. Ее отец ни за что не изменил бы родине. Однако мысль о том, что отец тоже у Саймона на заметке, не давала покоя.
— Что с тобой? Ты побледнела.
Эмили заставила себя улыбнуться.
— Я просто подумала, как это рискованно — отправлять товары морем во время войны.
Он улыбнулся, карие глаза холодно сверкнули в лунном свете.
— Не стоит волноваться. Торговые суда — это всего лишь малая часть империи, созданной твоим отцом. Даже если все его судоходные компании погибнут, ты нищей не останешься.
Эмили мгновение внимательно смотрела на него.
— Ты все еще переживаешь из-за банкротства своего отца, да?
Лоуренс залпом осушил бокал.
— Я намерен снова разбогатеть. В самое ближайшее время.
«Переправляя контрабандой оружие врагу, можно быстро разбогатеть», — подумала Эмили.
— Ты что, удачно вложил деньги?
Лоуренс откинулся в кресле и посмотрел на нее так, будто она была призовой кобылой на аукционе.
— Не сомневайся, я сумею обеспечить тебе достойную жизнь, если ты все-таки решишь принять мое предложение.
— Пристало ли мне говорить о новом браке, когда я только что овдовела?
— Я понимаю, сейчас ты в трауре. Но придет время, и ты начнешь подыскивать себе спутника жизни. Я просто хочу, чтобы ты знала: я по-прежнему заинтересован в браке с тобой.
Эмили передернуло при одной лишь мысли, что этот человек прикоснется к ней.
— Буду иметь в виду.
Лоуренс поднялся с кресла.
— Уже поздно. Меня ждет работа, которую я хотел бы доделать сегодня. Доброй ночи.
— Доброй ночи. — Эмили смотрела ему вслед и гадала, что это за дело, которое ему не терпится закончить сегодня. Хотя он и утверждал, что не вел дел с Рамиресом, Эмили ему не верила. Слишком ужасна была альтернатива.
Она повернулась и стала смотреть на сад. Яркие цветы покачивали головками под ночным ветерком, однако их красота не радовала Эмили. Ужасное подозрение терзало ее.
«Это должен быть человек, под контролем которого находятся поставки и погрузки», — пришло ей на память. Изменник — это кто-то очень влиятельный в «Мейтленд энтерпрайзиз». Неужели Саймон подозревает ее отца? Не потому ли он собирал сведения о ней, что искал способ подобраться поближе к ее отцу?
«Если я не найду изменника за эти три дня, невинный человек отправится в тюрьму». Эти слова показались ей насмешкой. Она прижала руку к губам, дрожа от ужасного подозрения. Она подняла взгляд от цветов. И посмотрела дальше, туда, где Рейвенвуд стоял, залитый лунным светом. Саймону Сент-Джеймсу придется ответить на множество вопросов. Не позднее чем сегодня.
Лунный свет заливал циферблат башенных часов церкви Святого Иоанна на Валу. Сама каменная церковь высилась, как древний часовой, задержавшийся с тех пор, как здесь проходила крепостная стена и были ворота в средневековый город. Саймон стоял в узком проулке напротив Сент-Джонс-гейт, вглядываясь в пустынную улицу, поджидая своего изменника, а часы между тем отсчитывали минуты нового дня.
