– Полагаешь, я меньше гублю себя в твоих объятиях? Согласись, что я замужем и обманываю супруга с тобой. Но тебя, кажется, это нисколько не волнует. А теперь оставь меня, я нуждаюсь в покое. Уходи!
Лицо Расина исказилось от злости, взгляд стал ледяным.
– Ты меня гонишь?
– Не гоню, а прошу дать немного покоя. Кстати, ты можешь прийти на ужин в Отей, я тебя приглашаю.
– Спасибо, я не привык делить тебя с другими.
Произнеся эти жестокие слова и хлопнув дверью, Расин ушел. Мария же испытала облегчение вместо волнения и продолжила снимать грим.
* * *
Ужины «в кругу друзей» были самым уязвимым местом Расина, вызывая у него страшный гнев. С тех пор как чета Шанмеле приобрела небольшой загородный домик в приветливой, утопающей в зелени деревушке, супруги полюбили принимать там близких знакомых, особенно в теплое время года. Вот уже полвека, как Отей пользовался славой здравницы, особенно когда там обнаружили целебные источники. Туда устремились потоки отдыхающих из высшего парижского общества и артистической среды. В Отейе часто проводил время Мольер.
На вечеринках у Шанмеле собиралась кучка молодых людей обоего пола, не отличавшихся строгими устоями, и ужины порой заканчивались очень поздно. Главное было дать достойный отпор скуке, ханжеству и показной добродетели, так что иногда праздники оборачивались настоящими оргиями, отчего и приходил в ужас Расин, неизменно отказываясь принимать в них участие.
В тот вечер он, по своему обыкновению, не присоединился к веселой компании. Впрочем, он мог и не беспокоиться – Марии тоже не довелось появиться на ужине. Когда она выходила из театра, чтобы сесть в карету и присоединиться к гостям, перед ней внезапно возникла женщина, одетая как служанка из богатого дома и с закрытым маской лицом.
– Одна знатная персона, желающая вам только добра, намерена с вами встретиться без свидетелей, мадемуазель[109]. Соблаговолите последовать за мной.
– Сейчас? – удивилась актриса. – Но вечером я занята, меня ждут гости. Нельзя ли перенести свидание на завтра?
– Завтра упомянутая персона встретиться не сможет. А она не из тех, кого следует заставлять ждать. Вы идете?
Мария взглянула на мужа, который в этот момент к ним приблизился. Славный Шарль остался все тем же понятливым, внимательным и очень скромным супругом. Мария прошептала ему на ухо несколько слов, указывая на посланницу.
– Ступай без меня, – проговорила она. – Извинись перед гостями, пожалуйста.
Шарль был отлично вымуштрован и не стал возражать даже для формы, а просто поцеловал кончики пальцев жены и сел в ожидавшую их карету. Актриса повернулась к незнакомке.
– Мы пойдем пешком?
– Нет, мадемуазель. За вами послана карета, стоящая неподалеку.
Действительно, карета оказалась рядом. Вот только на дверце Мария не увидела герба, на месте которого была нарисована роза.
* * *
Посланница наконец открыла Марии цель их путешествия, и когда карета подъехала к величественному особняку на улице Вьей-дю-Тампль, та уже знала, к чему следовало готовиться. Как и всем в Париже, ей был прекрасно известен особняк Туренн-Буйон, и она поняла, что знатная персона, пожелавшая ее увидеть, была герцогиней Буйонской.
И Мария не ошиблась. Едва переступив порог роскошно убранной комнаты, в которую провела ее посланница, она тут же узнала одну из самых знаменитых придворных красавиц.
Как и сестер, Марию-Анну Манчини[110], герцогиню Буйонскую, отличала типично итальянская красота: очень темные волосы, огненный взор, превосходный цвет лица, необычайная живость речи и порывистость движений. В тот вечер на ней было роскошное неглиже цвета зари, придававшее ей сходство с розой.
Пока актриса склонялась в глубоком реверансе, Манчини смотрела на нее с той сердечной улыбкой, которой, возможно, и объяснялось ее неотразимое обаяние, и, не дав Шанмеле возможности рассыпаться в любезностях, указала ей на кресло рядом со своим, стоявшее в углу перед камином.
– Этот визит был окружен таинственностью не ради того, чтобы вызвать ваше любопытство. Я не раз видела вас на сцене, мадемуазель, и хочу выразить вам свое восхищение вашим безмерным талантом.
– Госпожа герцогиня слишком добры ко мне.
– Отнюдь, отнюдь. Мое глубочайшее уважение к вам, актрисе самого высокого ранга, и заставило меня так поступить. Поскольку я желаю вам только добра, меня очень расстроит, если с вами случится несчастье.
Шанмеле искренне удивилась.
– Несчастье? Со мной? Я настолько мелкая персона, госпожа герцогиня, что несчастье – а это очень серьезно – вряд ли озаботится моей судьбой.
– Вы – лучшая актриса Парижа. И если я заговорила о несчастье, то, поверьте, я знаю, что делаю. С вами может произойти несчастье, если… вы немедленно не порвете с господином Расином!
Имя любовника, сорвавшееся с тонких губ герцогини, моментально заставило актрису насторожиться. Ненависть Марии-Анны Манчини к поэту была известна, именно она пыталась противопоставить ему всех сколько-нибудь удачливых литераторов. Манчини даже возглавила настоящий заговор против драматурга. Мария задумалась. Ответ ее мог иметь самые непредсказуемые последствия, если учесть импульсивный характер герцогини.
– Несчастье, связанное с Расином? – произнесла она, отлично сыграв святую простоту. – Я люблю его, и от него не может исходить зло, поскольку и он меня любит.
Герцогиня облокотилась о кресло, ее кружевной веер коснулся руки гостьи:
– Приходилось вам слышать о Дюпарк… и ее странной смерти? Или вы не знали об их идиллии с Расином и его ревности, которая, вероятно, не новость и для вас? В то время и она была великой актрисой. Итак, в один прекрасный день, на пике славы, в расцвете сил – ей было всего тридцать пять, – Дюпарк внезапно скончалась. И это неожиданное зло, обрушившееся на нее, оказывается, имело вполне конкретное имя.
Покраснев до кончиков волос, актриса встала. Ей с трудом, но все-таки удалось побороть свой гнев.
– Поверить в это я не в состоянии. Кто осмелится такое утверждать?
– Те, разумеется, кто имеет для этого основания. Слышали вы о предсказательнице, у которой перебывали все дамы высшего света, дорогая? О некой Лавуазен?
– Да, слышала. Но видеть ее не приходилось.
– А жаль. На вашем месте я бы к ней наведалась. У нее найдется что рассказать о смерти Дюпарк. Та довольно долго была в числе ее клиентов, а госпожа Горла, мать актрисы, до сих пор ее посещает. У этой госпожи Горла вроде бы имеются неопровержимые доказательства отравления.
