Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Мозг Постепенно формирует устойчивые связи за счет повторений одного и того же паттерна сигналов; каждый момент времени — это шанс усилить позитивные или негативные шаблоны. Когда шаблон появился, он становится подобен проторенной колее, делая воспроизведение сходного доведения легче. «Зеркальные» системы нашего социального мозга делают поведение заразительным.
И снова скажем, это прекрасно, когда речь идет о занятиях спортом игре на фортепиано или проявлении доброты, но это не так замечательно, если мозг воспроизводит импульсивное поведение или агрессивную реакцию на угрозу. Я думаю также про ситуацию Леона: после того как он стал постоянно чувствовать себя оставленным, его мозг снова и снова принимал сами по себе незначительные, маленькие решения, которые понемногу накапливались и постепенно облегчали для него выбор плохого поведения, а хорошие решения становились все дальше и дальше от него.
В силу данного свойства мозга раннее вмешательство почти всегда лучше, чем позднее. Но это должно быть правильное вмешательство. В случае Леона многое из того, что было сделано с целью помочь ему, на самом деле только ухудшало ситуацию. Когда дети начинают плохо себя вести, наш первый импульс наказать их и лишить чего-нибудь приятного часто служит нам плохую службу.
У нас есть тенденция рассматривать детей, которые хнычут, все время требуют чего-то, бывают агрессивными как «испорченных» и «избалованных», и мы не понимаем, что на самом деле такое поведение вызвано тем, что потребности этих детей не удовлетворены, а потенциал не использован, а не тем, что у них всего слишком много и они чувствуют себя слишком хорошо. Чтобы ребенок был добрым и способным на сочувствие, с ним нужно обращаться таким же образом. Ребенок, которого с любовью разбудили, хочет сделать счастливыми всех вокруг, потому что видит, что его счастье делает и их счастливыми, он хороший не потому, что хочет избежать наказания.
Положительная спираль поведения может быть такой же мощной, как отрицательная. Но вообще все развивается сложно. Например, ребенок может сначала примериваться, что сулит ему плохое поведение, а действовать потом. Я уверен, что если бы Леона стали лечить раньше, даже уже после того, как он пережил плохое обращение, он не стал бы тем бессердечным убийцей, которого я увидел в тюрьме.
Однако работа с детьми, которые перенесли раннюю травму, как, например, Коннор, Джастин, Леон и Лаура, требует двух вещей, которых критически не хватает в нашем современном мире: времени и терпения. У травмированных детей часто бывают слишком активные стрессовые реакции, и, как мы видели, они могут быть агрессивными, импульсивными и всегда чего-то требующими. Это трудные дети, они легко впадают в расстройство и с большим трудом успокаиваются, они импульсивно воспринимают малейшие перемены, но не умеют подумать, перед тем как что-то сделать. Прежде чем в их поведении наступят долгосрочные изменения, они должны чувствовать себя в безопасности и любимыми. К сожалению, наши терапевтические программы построены по-другому, и в них есть элемент наказания. Здесь расчет идет на то, что, убоявшись наказания, дети будут лучше себя вести и делать то, что хотят от них взрослые, но это возможно только на небольшой срок; а если мы хотим, чтобы у этих детей появилась долговременная внутренняя мотивация хорошего поведения, нужно, чтобы они ощущали себя в безопасности, среди любящих людей, нужно много времени и терпения, чтобы они тоже начали отвечать любовью на любовь и контролировать себя.
Дети, перенесшие травму, чувствуют постоянную боль, а боль делает людей раздражительными, тревожными и агрессивными. Только терпеливая, любящая, постоянная забота срабатывает, не бывает мгновенных чудесных исцелений. Это одинаково справедливо и для ребенка трех или четырех лет, и для подростка. Если ребенок старше, это не означает, что метод наказания в терапии будет более уместным или эффективным. Опять же, к сожалению, система не собирается признавать это. Она стремится быстро зафиксировать псевдоулучшение, а когда провал становится очевиден, следуют суровые меры наказания. Силовые методы и лишения только снова травмируют детей и углубляют проблемы. Один из величайших уроков, которые я получил в жизни, — это как важно просто потратить время перед началом любых действий, как важно сперва присмотреться и послушать. Из-за способности нашего мозга «зеркалить», самый надежный и эффективный способ помочь другому человеку успокоиться и сконцентрироваться заключается в том, чтобы сначала успокоиться и сконцентрироваться самому — а уже тогда полностью посвятить внимание пациенту.
Когда вы подходите к ребенку с такой установкой, реакция, которую вы получите, будет сильно отличаться от той, которая была бы, если бы вы просто, сделав важный вид, притворялись, что знаете, что происходит и как зафиксировать улучшение. Когда я, например, впервые приблизился к Джастину в его кроватке-клетке, я получил совершенно иную реакцию, чем все предыдущие посетители, потому что я тихо все разузнал и понял, что под пугающим поведением мальчика скрывается его собственный страх и голод. Совершенно ясно, что такая беспристрастность невозможна, когда плохо себя ведет ваш собственный ребенок — особенно, если он делает что-то такое, что злит или огорчает вас, — но чем больше вы будете стараться смотреть на мир с точки зрения ребенка и чем безопаснее, благодаря вашим стараниям, он будет себя чувствовать, тем более вероятно, что его поведение станет лучше, и тем вероятнее, что вы сможете найти пути к его дальнейшему улучшению.
Еще одно важное следствие, вытекающее из способности нашего мозга «зеркалить», заключается в том, что собирать вместе детей с агрессивными или импульсивными тенденциями — плохая идея, потому что они скорее начнут отражать и усиливать чужой негатив, а не успокаивать друг друга. Хотя исследования демонстрирует неутешительные результаты данного подхода к формированию терапевтических групп, мы, к сожалению, по привычке продолжаем организовывать программы (например, по месту жительства), в которых концентрируются такие дети. Как мы видели на примере Леона, чем легче сделать мнимое добро, тем тяжелее становится проблема.
Я также не могу достаточно много уделить времени тому, как важна рутина для выздоровления. Мозг изменяется в ответ на повторяющиеся образцы опыта: чем больше вы повторяете что-либо, тем сильнее оно внедряется в ваш мозг. И, следовательно, выздоровление требует времени и терпения, чтобы мозг мог накопить большое количество повторений определенного опыта. Чем длительнее был период травмы, чем тяжелее была сама травма, тем большее количество повторений требуется, чтобы восстановить баланс.
Кроме того, поскольку травма — это, по сути, опыт полной беспомощности и потери контроля, выздоровление требует, чтобы пациент был в курсе ключевых аспектов терапевтических воздействий. Снова и снова исследования показывают, что если вы используете силу, если вы подталкиваете человека открыться, когда он не готов, если вы не уважаете его индивидуальных особенностей, тогда ваше лечение может принести пациенту серьезный вред. Поскольку безопасность критически важна для выздоровления, а сила создает страх, то и терапия, которую делают насильно, опасна и неэффективна для жертв травмы. Травма обычно продуцирует другие проблемы душевного здоровья — поведенческие проблемы, наркоманию и т. д. К сожалению, те или иные насильственные формы терапии обычны при таких проблемах, и это еще один случай, когда наши обострить попытки разобраться с проблемой могут только ее. Мы должны учить этим истинам как родителей, так и профессионалов, и также работать над тем, чтобы наша юридическая система, системы опекунской заботы, службы защиты детей и психологической помощи использовали все полезные, основанные на правильных подходах знания, которые будут помогать лечить травму, а не усугублять причиненный ею вред.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
