Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Несколько мгновений спустя Пит почувствовал присутствие Ханы. Он осекся, повернулся к ней, и глаза его наполнились слезами. Он прошептал «Хана».
Они обнялись, не в силах вымолвить ни слова.
«Я думал, она меня задушит в объятиях», – говорит Пит.
С момента их последней встречи прошло 60 лет, Хана не могла ее помнить, но благодарно сжимала руку врача, который уговорил старшего офицера оперировать ее в тех условиях, хотя вокруг была масса людей, нуждавшихся в помощи не меньше нее. Этот момент и Пит и Хана считали одним из самых трогательных в жизни. То и дело стирая набегающие слезы, Хана сказала Питу, что любит его и от всего сердца благодарит за дарованную ей жизнь. Она показала несколько шрамов, которые навсегда остались на ее коже после операции.
Пит тоже глубоко переживал их воссоединение. Спустя несколько недель после освобождения Маутхаузена он принялся записывать воспоминания, прилагая к ним фотографии. Уже тогда он сознавал важность показаний очевидцев.
Присутствие в лагере взяло свое. В интервью историку Майклу Хиршу в 2008 году Пит рассказывал: «У меня был нервный срыв. Я слишком долго бодрствовал… мне был необходим отдых… У меня кровоточили нос и уши, я мучился от бессонницы. Офицер дал мне 2 дня отпуска. Но я до сих пор борюсь… Психологическое состояние оставляет желать лучшего… Каждую ночь я рассчитываю хорошо выспаться, но стоит мне закрыть глаза, как появляются тела… горы мертвых тел и обгладывающие их крысы. Я ходил на приемы к психиатрам, но они лишь разводят руками. С годами становится только хуже. Наверное, с ними я и сойду в могилу».
Хана расспрашивала о майоре Стэйси, но к этому моменту он уже умер. Попытки связаться с его семьей еще раз доказали, что майор, как и многие другие в составе отрядов денацификации, мало рассказывал о пережитом в военные годы. Не упоминал он и о ребенке, которого спас.
В ходе беседы Пит сделал предположение, с чем может быть связан вопрос Приски к дочери: «Ты меня простишь?» Он считал, что мать извиняется за то время, когда вынуждена была дважды выпустить ребенка из рук – сначала отдать дочь надзирательнице, а потом врачам – и не знала, вернут ли ее обратно. «Пит рассказывал, что мама была очень “вежлива” и понимала, что врачи хотят помочь: “Я был поражен, когда она отдала тебя нам. Ведь она не знала, вернешься ли ты к ней. Но все же доверила мне спасти твою жизнь и вернуть обратно”. Наверное, за это она и чувствовала себя виноватой».
Хана с нежностью звала своего спасителя «папочка Пит», и еще несколько лет они часто созванивались и переписывались. В одном из первых писем, полученных Ханой от него в 2005 году, Пит рассказывал о своем путешествии по Европе: «Из всего произошедшего наша с тобой встреча после 60 лет разлуки стала одним из самых счастливых моментов в моей жизни. Я часто задавался вопросом – все ли я сделал верно? Я молился о тебе и твоем здоровье. Моя работа полевого врача подошла к концу, но я по-прежнему думал о том, правильно ли я назначил лечение, всем ли помог. Я искренне пытался забыть обо всем, что со мной произошло, и жить дальше, но, признаться честно, ребенок, рожденный в Маутхаузене, не выходил у меня из головы».
К сожалению, Приска была слишком слаба, чтобы лететь в Америку на встречу к Питу. Го д спустя она умерла. Хана поддерживала связь с Питом и навещала его в Чикаго незадолго до его смерти, в 2010 году, когда ему исполнилось 88 лет. Некоторое время спустя Хану назначили почетным членом Ассоциации 11-й бронетанковой дивизии. У Пита осталось 4 сыновей, 13 внуков и 10 правнуков.
После всех ужасов войны Лирой Петерсон вспоминал спасение ребенка как самое важное событие тех лет.
Одна дверь для Ханы закрылась, но открылась новая. В 2008 году Ева Кларк, 63-летняя дочь Анки (которой на тот момент исполнилось 90), нашла веб-сайт Ассоциации 11-й бронетанковой дивизии и решила связаться с ними. 20 мая она отправила им электронное письмо, в котором благодарила освободителей от себя и своей матери: «Я родилась в Маутхаузене 29 апреля 1945 года. Моя мать, Анка Бергман, рассказывала, что американские солдаты делали множество фотографий, но до сих пор я не смогла их обнаружить. Мы были бы признательны получить любую информацию о наших с мамой снимках. Мы – часть истории “Громовержцев”».
На другом конце Атлантики Хана заметила это письмо и не поверила своим глазам. Еще один ребенок? Рожденный в Маутхаузене? До освобождения? К тому моменту уже был выпущен список узников Фрайберга, в нем значились беременные женщины, среди которых была и одна надзирательница, но не было никаких сведений о том, что другие матери и дети выжили. (Несколько лет спустя она выяснила, что в Маутхаузене, уже после освобождения, родился мальчик Роберт, названный в честь акушера, который помог ему появиться на свет. Ребенок прожил всего несколько недель, его мать Герти Комперт, двоюродная сестра выжившей Лизы Миковой, тоже скончалась).
Хана откликнулась на письмо Евы, и двое «детей», живших в 6 000 километров друг от друга, наконец познакомились. Ева не могла поверить, что на свете был еще один человек, чья мать прошла через те же мучения. Она нашла письмо Евы от 2003 года и была поражена схожести пережитого. Приска и Анка были двумя заключенными среди тысяч других, они не знали о существовании друг друга, но каждая смогла чудом выжить и подарить жизнь ребенку.
После длительного обмена письмами между женщинами и австрийским руководством, превратившим в 1960-х концлагерь Маутхаузен в великолепный мемориал, Хана и Ева согласились принять участие в праздновании 65-й годовщины освобождения в 2010 году. Эта встреча стала последней, на которой присутствовали американские ветераны-очевидцы – их оставалось все меньше и меньше. Учитывая состояние здоровья освободителей Маутхаузена спустя 65 лет, празднование в 2010 году планировали посетить главы государства и всецело посвятить праздник американским героям. На веб-сайте Ассоциации были опубликованы детали встречи, в том числе анонсировали посещение праздника Ханой и Евой. В тот момент открылась следующая дверь.
На другом конце Америки, в Нью-Йорке, молодой человек искал подробности освобождения своего отца из лагеря и нашел афишу 65-й годовщины освобождения Маутхаузена. Чарли Ольский, 32-х лет, был младшим сыном Марка и Марии. Чарли работал рекламным представителем кинопроката Манхэттена и решил всерьез заняться историей своей семьи. Ему удалось узнать от бабушки намного больше, чем остальным членам семьи. Именно он посетил с ней музей Яд ва-Шем. При виде афиши Чарли решил сделать отцу сюрприз на день рождения.
«Чарли заявил мне: “Я еду на 65-ю годовщину освобождения Маутхаузена, и ты отправишься со мной”. Я не был там с самого 1945 года, хотя проезжал в 30 километрах от него, когда был в Дахау. Несколько раз я спрашивал маму, не желает ли она поехать с нами, но она неизменно отвечала, что попасть туда еще раз она хочет меньше всего на свете. Это был дьявольский, кошмарный, чудовищный лагерь. Но больше всего угнетало, что снаружи его забора расстилался самый красивый на свете пейзаж».
Чарли, не поставив отца в известность, организовал их поездку и встречу с Ханой и Евой вплоть до мелочей. За несколько дней до их отъезда в Австрию Чарли, по совету своей матери, предвидевшей реакцию Марка на этот сюрприз, открыл отцу секрет.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
