Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Этому успеху, кстати, могла бы помешать простая журналистская солидарность — если бы за Алиной Гарбузняк с «Селигера» уехали бы все журналисты, которые там в момент ее изгнания находились. Но это был бы уже совсем фантастический сценарий — в самом деле, ведь если бы они все уехали вместе с ней, они бы лишились возможности написать о «Селигере» каждый по веселому и ироничному репортажу, а это, видимо, важнее, чем журналистская солидарность. Так, по крайней мере, получается.
3 июля. Я почему-то совсем не верю, что в Коммунарке когда-нибудь построят парламентский центр. Причем это никак не связано с судьбой «Большой Москвы», ее история насчитывает всего год, а разговорам о парламентском центре… Я даже не вспомню, сколько лет этим разговорам, они шли всегда. Когда в 1994 году появилась Государственная дума, она сначала заседала в бывшем здании СЭВ на Новом Арбате, потом ее быстро отселили в бывшее здание Госплана на Охотном ряду, и об этом переезде говорили как о временном — до постройки парламентского центра.
Владимиру Ресину, который тогда был главным московским строителем, было тогда под шестьдесят, сейчас ему 76 лет, но слова, которые он говорит о парламентском центре — эти слова не стареют.
Сейчас Ресин говорит о Коммунарке, когда-то говорил о стадионе «Красная Пресня», на месте которого должен быть построен парламентский центр, потом еще была идея устроить новый парламент в Воспитательном доме, который сейчас занимает ракетная академия, а когда снесли гостиницу «Россия» и стало ясно, что на ее месте никто ничего не построит, появилась идея соорудить парламентский центр на ее месте. Сама Госдума, которая в Охотном ряду, тем временем пережила несколько ремонтов, обросла будками ФСО и служебными парковками, лет семь назад на ее фасаде повесили большого позолоченного двуглавого орла — то есть вся история этого здания за последние пятнадцать лет свидетельствует о чем угодно кроме желания Госдумы куда-то переезжать. С Советом федерации на Большой Дмитровке история точно такая же. Там нет никаких признаков готовности сенаторов куда-то переезжать, даже не в Коммунарку, а вообще хоть куда-нибудь.
На фоне новостей о превращении части Подмосковья в «Большую Москву» (вы, кстати, уже выучили аббревиатуры НАО и ТАО? Это Новомосковский и Троицкий административные округа Москвы) судьба парламентского центра вряд ли будет как-то особенно выделяться.
Подмосковные коттеджные поселки и тепличные хозяйства на наших глазах будут превращаться в районы Москвы, процесс растянется на годы, и в течение этих лет призрак парламентского центра будет всплывать то в речах чиновников, то на каких-нибудь красивых рисунках, которые нам будут показывать. Но самого парламентского центра, конечно, не будет, он так и останется призраком.
Дело в том, что если бы парламентский центр был кому-то всерьез нужен, его бы давно построили. В этом смысле у политики российского государства в области девелопмента опыт очень богатый — от здания Счетной палаты на Зубовской площади или Следственного комитета в Техническом переулке до построенного чуть ли не за ночь забора на Старой площади. То, что почти двадцать лет о новом здании для палат российского парламента только говорят — это значит только то, что парламентский центр на самом деле никому не нужен.
2 июля. «Предотпускное обострение у мерзавца», — это Глеб Павловский так комментирует новую инициативу депутата Сидякина по ужесточению контроля над некоммерческими организациями. Инициатива и в самом деле легко описывается словом «обострение» — достаточно сказать, что, согласно сидякинскому проекту, НКО, получающие деньги из-за границы, получат статус «иностранных агентов» и дополнительные трудности: «иностранным агентам» придется чаще отчитываться перед государством и плановым проверкам они тоже будут подвергаться чаще. Также предлагается обязать СМИ, предоставляющие слово НКО с иностранным участием, обязательно указывать, что это не просто НКО, а «иностранный агент».
Сам Сидякин объясняет цели своего законопроекта достаточно откровенно: «Граждане, которых они будут призывать на митинги, будут знать, что их туда призывает некоммерческая организация, исполняющая функции иностранных агентов». Вообще в этом смысле ничего принципиально нового в проекте Сидякина нет — «Единая Россия» и Кремль никогда не видели большой разницы между правозащитниками и оппозиционерами, и все предыдущие атаки на НКО сопровождались примерно такой же «антиоранжистской» риторикой. Совсем недавно, перед декабрьскими выборами, была атака на специализирующуся на выявлении нарушений на выборах ассоциацию «Голос», и официальные комментарии звучали уже привычно — мол, разве могут быть независимыми наблюдателями люди, получающие гранты из-за границы?
При этом я не уверен, что за проектом Сидякина стоит Кремль. Известно, что в «Единой России» наряду с партийным мейнстримом есть еще и, как бы дико это ни звучало, радикальные единороссы. В прошлой Госдуме таким, например, был депутат от «нашистов» Шлегель, который регулярно вносил какие-то жуткие законопроекты о борьбе с Интернетом, но это проекты законами так и не становились. Но у радикального единоросса Сидякина в активе уже есть один принятый и подписанный президентом закон, заставляющий относиться к инициативам Сидякина серьезно. Речь идет о поправках к законодательству о митингах — к ним ведь сначала тоже можно было относиться как к радикальной инициативе снизу, но в итоге-то их приняли. То есть и поправки к закону об НКО тоже могут принять — это, по крайней мере, возможно.
Наверное, стоит обратить внимание на это как на признак уже состоявшихся перемен. Раньше депутаты сидякинского типа могли только пугать общественность своими законопроектами. А теперь эти законопроекты принимаются всерьез. Вообще-то это настоящая либерализация — раньше депутаты-единороссы шага не могли ступить без согласования с Кремлем, а теперь, кажется, могут.
Я уверен, что здесь нет никакого заговора, и что и закон об НКО, и предыдущий, уже принятый закон о митингах — это именно инициатива депутата Сидякина.
Кто хотел политической либерализации, тот ее получил. Почему-то многие думали, что либерализация — это когда люди выходят на Болотную площадь, а их никто не разгоняет. Но для единороссовской номенклатуры, которая последние десять лет тоже страдала от несвободы, либерализация — это все-таки совсем другое. Это когда депутат Сидякин придумывает очередной людоедский законопроект, а Госдума его принимает. Уверен, что с такой либерализацией мы еще не раз столкнемся. Например, на губернаторских выборах.
29 июня. Забавная полемика между Кремлем и Михаилом Федотовым — Кремль хочет выбирать членов президентского совета по правам человека голосованием в Интернете, Федотов говорит, что он должен выбирать членов совета сам после консультаций с общественными объединениями. Это действительно забавно: демократ Федотов настаивает на авторитарном способе формирования совета, а администрация президента, которая вообще-то не любит интернет-пользователей, предпочитает как раз очевидно более демократичное интернет-голосование. Столкнулись, так сказать, две парадигмы, и эти две парадигмы очень здорово иллюстрируют устройство современной российской реальности.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
