— А его люди?
— Непоколебимы.
Герцог сжал кулаки и опустил голову...
* * *
В лагере саксов стояла тревожная тишина. Большая часть дружинников улеглась спать, остальные сидели у костров и молча смотрели на огонь. И лишь в королевском шатре не умолкали голоса, то Гюрт и Леофвайн пытались уговорить Гарольда не участвовать в битве. Но все их слова были тщетными.
Тем временем наступила ночь. Как только погасли последние отблески заката, Гарольд приказал подать коня. Вскочив в седло, он в сопровождении Рагнара и братьев отправился на рекогносцировку. Всадники спустились с холма, проехали по долине и углубились в лес.
Ночь была тихой и тёмной. Луна то пряталась за тучи, то на мгновение выглядывала из-за них. Король и его спутники спешились и, ведя коней в поводу, осторожно продвигались вперёд. Ухнул филин. Летучая мышь пролетела над головой Леофвайна, коснувшись его крыльями.
— Вот дьявол! — выругался граф.
— Тихо, брат! — одёрнул его король. — У ночи есть уши!
Некоторое время саксы двигались в полном молчании. Вдруг Гарольд негромко чертыхнулся.
— Не шуми, Гарольд, — ехидно проронил Леофвайн. — А то перепугаешь норманнов.
Хакон не удержался и прыснул. Рагнар озабоченно спросил:
— Что случилось, мой король?
— Ничего не случилось, — тихо ответил Гарольд. — Я потерял ладанку, которую дала мне дочь.
— Ох и задаст же она тебе трёпку. — Леофвайн усмехнулся.
— Да уж, — буркнул Гарольд.
— Уймётесь вы наконец?! — прошипел шедший впереди Гюрт.
Разговор смолк. Прошло несколько тревожных минут, лес кончился, и впереди открылось впечатляющее зрелище. Лагерь норманнов горел и переливался тысячами костров.
— Да... Их действительно много, — мрачно произнёс король.
— А что, если ударить на них прямо теперь? — предложил Леофвайн.
— Нельзя, брат, — возразил Гарольд. — Стоит только нашим дружинам покинуть холм, как соглядатаи герцога оповестят его. Он поднимет конницу, и для нас всё будет кончено.
Он был прав. Дозорные, наблюдавшие за лагерем саксов, уже мчались к герцогу.
— Известие для монсеньора! — вскричал один из них, спрыгивая с седла.
— В чём дело? — спросил Вильгельм, выглянув из шатра.
— Монсеньор! Саксы в лесу!
— Что ты разорался? — оборвал гонца герцог. — Тут нет глухих!
Окинув воина суровым взглядом, он тихо произнёс:
— Следуй за мной, — и вернулся в шатёр. Дозорный вошёл вслед за ним и застыл у входа.
— Много? — уточнил герцог.
— Всего несколько человек. Их возглавляет знатный сеньор. Если глаза меня не обманули — это Гарольд!
— Гарольд?! — Вильгельм вздрогнул.
— Прикажете поднимать сторожевую дружину? — торопливо спросил дозорный.
Вильгельм собрался было кивнуть и вдруг неожиданно для самого себя произнёс:
— Нет!
— Но, монсеньор... — удивился дружинник.
— Я сказал нет! — отрезал герцог. — А теперь ступай. Я тебя более не задерживаю.
Озадаченный воин молча поклонился и вышел. Вильгельм постоял какое-то время, затем покинул шатёр и прошёл к линии сторожевых постов. Тёмный и загадочный лес был совсем рядом, в полумиле от него.
— Ты здесь, Гарольд? — прошептал норманн. — Что ж, смотри и трепещи... Завтра ты сам вернёшь мне корону!
Глава 43 ГАСТИНГС На горизонте забрезжила заря, утро было прохладным и тихим. Лёгкий ветерок играл с падающей листвой, клочковатый туман прятался в низинах, любопытные сороки, нежась в дремотной истоме, с интересом наблюдали за всем вокруг. Мир и покой царили в природе, казалось, ничто не предвещало катастрофы, которая через несколько часов унесёт в небытие тысячи жизней.
Гарольд почти не спал эту ночь. Лишь под утро ему удалось забыться, однако сон его был тяжёлым и странным. Он видел себя на какой-то скале, руки и ноги были прибиты к огромному кресту, а над головой висело раскалённое солнце. Оно было необычайно огромным, а жар, исходивший от него, казалось, испепелял кожу.
Гарольд хотел было пошевелиться, но чуть не закричал от боли, пронзившей его тело.
«Что это? Где я? — растерянно думал он, — Неужели Вильгельм захватил меня?»
В этот момент откуда-то снизу до него донеслись обрывки фраз. Он опустил взгляд и сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, разглядел двух воинов, игравших в кости у подножия креста. Странно, но Гарольд точно знал, что это были легионеры из сирийских когорт, стоявших в Иерусалиме. Мало того, он понимал, о чём они говорят.
— Ну что, Эол, когда ты отдашь мне пять сестерциев[41]? — спросил один из них.
— Я же сказал, как только получим жалованье, — проворчал должник. — Подай-ка лучше кувшин, надо смочить глотку.
Он припал к сосуду и сделал несколько глотков, однако лицо его тут же исказила брезгливая гримаса. Отставив кувшин в сторону, он обтёр рот и недовольно произнёс:
— Нас поят не вином, а ослиной мочой. Только презренные иудеи могут пить эту дрянь.
— Ты прав, — согласился его товарищ. — Хорошо тем, кто стоит в Галлии, Александрии или на нашей благословенной родине. А нас загнали в это гиблое место. Видно, мы прогневили богов.
Произнеся последнюю фразу, легионер поднял взор к небу и встретился взглядом с Гарольдом.
— Что, царь Иудейский? Никак тебе не умереть? — ехидно спросил он.
«Я не царь Иудейский, а английский король!» — попытался было возразить Гарольд, но распухший язык не повиновался.
— Ты же взялся искупать наши грехи, — продолжал издеваться воин. — А раз так, терпи. За всё надо платить...
Легионер хотел было что-то добавить, но лицо его стало таять и расплываться, пока не превратилось в трепещущий багрово-фиолетовый диск. Внезапно диск вновь обрёл форму лица, но это не было лицо римлянина. Гарольд прищурил распухшие веки и оторопел, из-под шлема легионера на него с усмешкой смотрел Вильгельм.
Король почувствовал себя раздавленным и униженным. В следующее мгновение им овладела дикая ярость, он заскрежетал зубами и напряг мышцы... Но тут скала и легионеры стали тускнеть и распадаться, а на их месте появился тёмный купол походного шатра.
Гарольд понял, что этот был лишь сон, и с облегчением провёл языком по пересохшим губам. Какое-то время он лежал в глубоком оцепенении. Потом в его усталом мозгу начали всплывать обрывки бесед, которые он вёл с отцом Альдредом, друидом и Соломоном. Ему казалось, что он вот-вот поймёт, что означало ночное видение, но ясность не приходила.
