— Уверена? — подозрительно щурится он. — Когда ты в последний раз была за границей? Спрашиваю лишь для того, чтобы проверить свою гипотезу, сама понимаешь.
— Совсем недавно вернулась из Лондона.
— Правда? Ты же говоришь это не для того, чтобы склонить чашу весов в пользу упрямства?
— Ездила туда, чтобы пообщаться с одной старинной подругой Тэтти.
— По собственной воле?
— Да!
— А в ближайшее время никуда не собираешься? Скажем, в Европу.
— Не думаю, что получится.
— Угу, — переплетает он пальцы на уровне подбородка. — Итак, думаю, ты — хомо домоседус обыкновенный.
— Вот как?
— Да. Видишь ли, встречаются и более тяжелые случаи, когда люди даже на территорию аэропорта боятся ступить. Трясутся при виде чемоданов в магазинах, представляешь?
— Хм, так они, наверное, и ряды с летней одеждой обходят стороной?
— В точку! — смеется он. — Своими глазами видел. Боятся всего, что хоть сколько-нибудь связано с путешествиями.
— А сам ты к какому виду относишься? Уже поставил себе диагноз?
— Я — редкая порода. Иногда мне приходится путешествовать в связи с работой, но, если есть такая возможность, сижу дома круглый год, никуда не езжу. Ты — счастливица, мало кому удается увезти меня так далеко от родного гнездышка. — Он говорит это с совершенно невозмутимым видом, но я по глазам вижу, что шутит.
— Во всем можешь винить только Рут, — протестую я. — Это она тебя заставила.
— Правда? — Он прикидывается невинной овечкой, делает вид, будто не понимает, о чем я.
— Хватит притворяться, ты и сам знаешь, что это все она, — хихикаю я.
— Ладно, может, и так, но я и сам был не против. — И снова от его слов у меня начинают порхать бабочки в животе.
Я смотрю на часы — оказывается, уже гораздо больше времени, чем я предполагала.
— А как же собачий приют? — спрашиваю я.
— Какой еще собачий приют? — недоуменно переспрашивает он.
— Ты же говорил, что хочешь заехать в какой-то питомник, убить двух зайцев сразу, — напоминаю я ему.
— Ах да, — отвечает он, отчего-то старательно пряча глаза. — Уже, наверное, слишком поздно им звонить. Заеду туда в другой раз.
— Но получается, что ты проделал весь этот путь зря! — Теперь я чувствую себя по-настоящему неудобно: получается, Рут действительно силой заставила его отправиться в эту поездку.
— Ваш заказ, — говорит официантка, небрежно бросая передо мной тарелку с едой. На этот раз она успела подкрасить губы, да так, что на ее передних зубах осталось огромное ярко-розовое пятно помады. Обычно я стараюсь незаметно намекнуть девушке на ее оплошность, пускай даже я ее совсем не знаю, но сегодня решаю остаться в стороне. Теперь, когда она опять начинает клеиться к Маку, я едва сдерживаю смех. Вот она, женская солидарность!
Мак тянется к моей тарелке, хватает кусочек картошки и отправляет его в рот.
— Эй! — возмущаюсь я и тяну тарелку на себя.
— Прости, но она такая аппетитная, — смеется он. — А как же «поделись с ближним своим»?
— Хм, — хмурюсь я, не отпуская тарелку. Но перед его улыбкой невозможно устоять.
— Спасибо, — благодарит он официантку, когда она приносит ему его блюдо. — Выглядит потрясающе.
— Положила вам побольше картошки, — мрачно отзывается она.
Девушку явно раздражает тот факт, что на него не действуют ее чары. Она выжидает секундочку и с разочарованным видом уходит. Весь ее флирт вкупе с демонстрацией прелестей пошел коту под хвост. По ее лицу видно, что такое случается крайне редко, а потому она жутко расстроена.
Мак встряхивает бутылочку с кетчупом и выливает все ее содержимое себе в тарелку.
— Любишь картошку с кетчупом? — спрашиваю я.
— Люблю кетчуп, — отвечает он. — А ты?
Он вдруг смотрит в мою тарелку, в которой нет и следа томатного соуса, и его глаза широко раскрываются от ужаса:
— Ты же не из этих, нет?
— Из кого — из этих?
— Не из кетчупоненавистников?
— Это еще кто такие?
Он с облегчением вздыхает.
— Фу-у, раз ты о них даже не слышала, я в безопасности, — говорит он. — Кетчупоненавистники — это заклятые враги кетчупа.
— Враги кетчупа? — Я чуть не плачу со смеху, настолько глупо это звучит.
— Да, они скрываются повсюду. Они специально подбрасывают мелкие монеты в баночки с кетчупом, чтобы у людей заворот кишок случился. Вот так-то!
— Никогда таких не встречала.
— Тебе сильно повезло, — отзывается он. — Так что, каков твой план, Коко Суон?
— Мой план?
— Будешь дальше разыскивать настоящего Джеймса Флинна?
— Еще не знаю, — отвечаю я, посыпаю картошку солью и отправляю один кусочек себе в рот.
— Тогда лучше решай поскорее. Раз уж ты меня в это втянула… — театрально закатывает глаза он.
— Никуда я тебя не втягивала, — отвечаю я и бросаю кусочек картошки Горацио, который, как всегда, проглатывает угощение, не жуя.
— Нет, втягивала, — деланно расстраивается он. — Как же я буду теперь спать по ночам, зная о том, что письмо так и не дошло до своего адресата? Это неправильно. Не думаю, что смогу жить дальше, зная об этой истории.
— Уверена, ты как-нибудь переживешь, — усмехаюсь я.
Он подается вперед, вероломно хватает еще парочку кусочков картошки, хоть у него и есть полная тарелка своей, и закидывает их в рот так быстро, что и я пикнуть не успеваю.
— Нет, не переживу. Так что, раз у тебя нет никакого плана, могу предложить свой.
— Ты что-то придумал?
— Ага. Подобные затеи — мой профиль. Затейник и — ах да! — отличный сыщик. Мне даже скауты значок за это выдали. Точнее, хотели выдать.
— Да ну? — расплываюсь я в улыбке. Какой же он смешной! И невыразимо привлекательный.
— Правда-правда, — уверенно отвечает он, уволакивая у меня с тарелки еще кусочек картошки. Вдруг у него в кармане звонит мобильный.
— Ага! — торжествует он. — Дело пошло.
— Кто это?
— Из агентства недвижимости. Пока ты отходила в дамскую комнату припудрить носик, я взял инициативу на себя и снова им позвонил. Они искали адрес нужного нам Джеймса Флинна все это время.
Он берет трубку, а я по-прежнему не могу поверить в то, что он сказал, это невероятно! Он же только кивает и бормочет изредка что-то в знак согласия.
— Ну? — нетерпеливо спрашиваю я, когда он отключается. — Что они сказали?
