Книга Скука - Альберто Моравиа

Я спросил себя: а может быть, отказавшись от Чечи­лии, я перестал ее любить, то есть перестал испытывать то чувство переходящего в разочарование обольщения, которое испытывал до сих пор и которое, за отсутствием более подходящего слова, называл любовью? И понял, что этот вид любви умер, но я любил ее все равно, просто совсем другой любовью. В этой любви могли присутство­вать физические отношения, а могли и не присутство­вать — она от них не зависела, в них не нуждалась. Когда Чечилия вернется, мы можем возобновить нашу связь, а можем не возобновлять — я все равно не перестану ее любить.

Должен признаться, что дальше мои мысли сбивались. Я помнил, что с самого начала мои отношения с Чечилией повторяли мои отношения с реальностью, иными слова­ми, я бросил рисовать по тем же, в сущности, причинам, по каким пытался убить себя. Но как будет теперь?

В конце концов, сказал я себе, мне предстоит проле­жать в постели еще больше месяца, а значит, рано еще что-то решать. Но выздоровев, я вернусь в студию и по­пытаюсь снова начать рисовать. Я сказал «попытаюсь», но я не уверен, что связь, которую я так долго усматривал между Чечилией и моими занятиями живописью, суще­ствует на самом деле и что полюбить Чечилию по-новому — значит суметь снова начать рисовать. И здесь тоже ответ должно было дать время.

Таким образом, единственным несомненным резуль­татом можно считать лишь то, что я научился любить Чечилию или, вернее, просто любить. Во всяком случае, я надеюсь, что научился. Потому что и тут не может еще быть полной уверенности. Чтобы удостовериться в этом, я должен дождаться, когда Чечилия вернется из своего путешествия на море.