– Я увидела, что вы идете, – сказала она.
Морин не могла решить, как к ней теперь относиться. На отчетно-выборном собрании Тина была заодно с толпой, словно и не осуждала никогда ассоциацию. И ни слова не сказала, когда их с Барри выгоняли. А сейчас приветливо здоровается…
По крайней мере, не бросила Лиз в беде – это тоже что-нибудь да значит.
Может быть, на собрании она просто поддалась общему настроению…
Морин кивнула в ответ.
– Ты уже видела Лиз?
– Я подумала, что дучше зайти вместе.
– Страшновато, да?
– Ее звонок меня застал врасплох, – призналась Тина. – Хотя послушать ее – все совсем по-старому.
– Мне тоже так показалось.
– Она и на собрании была вроде в норме, но я не успела с ней поговорить до начала, а потом она сразу ушла…
Тина замолчала. Ей явно было неловко вспоминать о собрании. Кашлянув, она улыбнулась Данне и Лупе.
– Здравствуйте!
– Ох, прости, я вас не познакомила… Это Лупе Малленз и Данна Карлин из Калифорнии, мы с ними давно дружим. А это Тина Стюарт.
После обмена приветствиями Морин хотела предложить всем идти в дом, но тут Лиз сама вышла им навстречу. Странно было видеть ее под открытым небом – так долго она пряталась от всех. Странно и радостно. Морин бросилась к ней и порывисто обняла, шепнув на ухо:
– Как хорошо, что ты снова с нами!
– Я никуда и не уезжала, – засмеялась Лиз.
Морин снова представила своих подруг, а потом Лиз пригласила всех в дом.
– Идемте скорее, пока совсем не расплавились! Я приготовила фруктовый чай со льдом. А если кому хочется, есть и вино. Я сама пока воздерживаюсь, – прибавила она, помолчав.
Должно быть, удивление Морин было видно по лицу.
– Пойдем, расскажу подробнее.
В доме все было точно так же, как раньше. Морин сама не знала, что ожидала увидеть, но все-таки обычно после смерти близкого человека люди убирают особенно памятные вещи и фотографии, чтобы не расстраиваться каждый раз, глядя на них, – или наоборот, помещают их на почетное место. Здесь же убирать было нечего.
Лиз налила всем чаю со льдом и в самом деле объяснила, почему запретила себе пить вино. Она рассказала, в каком аду жила, терзаясь горем по внезапно умершему мужу, да еще и ассоциация не давала ей покоя. Лиз начала пить не столько чтобы прогнать мучительные воспоминания, сколько чтобы заглушить ночные шумы и голоса. Всего несколько дней назад она собралась с силами и справилась с отчаянием.
Все долго молчали. Морин крепко стиснула руку Лиз.
Лиз посмотрела на нее, потом на Тину.
– Вы мне невероятно помогли. И Одри с Мойрой тоже. Я знаю, вы не получали от меня никакого отклика, но для меня ваша поддержка значила очень много. Каждый раз, когда вы стучались в дверь или звонили по телефону, я вспоминала, что не совсем одна. Только это и помогло мне выбраться из ямы, а то я закапывалась все глубже и глубже.
Данна смущенно отвела глаза. Лупе сочувственно улыбалась.
Лиз вытерла слезы.
– Ну, хватит себя жалеть! Расскажите лучше последние сплетни. Хочу знать, что происходит в мире.
Тина вывалила целый ворох новостей – кто в поселке с кем поссорился, кто потерял или сменил работу, какой новый дом построили на Еловой улице; но, в конце концов, как всегда и бывало, речь снова зашла об ассоциации. Тина первой подняла тему об ухудшении отношений между Бонита-Вистой и Корбаном. Морин удивило, что Тина во всем винит ассоциацию. А на собрании вместе со всеми тянула руку в поддержку Джаспера Колхауна и нового устава…
Не зря говорится: верь не словам, а делам. Здесь, в тесной дружеской компании, Тина высказывает крамольные мысли, а на самом деле она заодно с ассоциацией.
Что, если Тина специально пришла послушать, а потом побежит с доносом в правление?
А то и вообще записывает разговор на скрытую камеру, в назидание потомкам…
Совсем недавно Морин упрекала Барри и Рэя в том, что они поддались паранойе, а сейчас понимала, что для паранойи есть все основания.
Лиз поморщилась.
– Так мы скоро будем вовсе отрезаны от города. И что тогда? Ассоциация откроет собственный универмаг в поселке? И автозаправку заодно, и электростанцию построит?
– Вряд ли до этого дойдет, – отозвалась Тина. – Хотя амбиций им не занимать.
– И все-таки, зачем они злят городских? Чего хотят добиться?
Морин и сама ломала голову над этим вопросом. Все примолкли – ответа ни у кого не было.
Морин первой нарушила затянувшееся молчание.
– Кстати, об ассоциации… Кажется, на каком-то из ваших вечеров была пара геев? Одного звали Пат, если я правильно запомнила.
Лиз, помрачнев, кивнула:
– Пат и Уэйн. Их больше нет.
– Я вот о чем хотела спросить: мы тут вчера штудировали устав… Один из пунктов запрещает однополые отношения и совместное проживание вне брака?
– Да.
– Их больше нет? – переспросила Морин.
До нее только сейчас дошло, какое именно выражение употребила Лиз.
– Исчезли из поселка. Дом не тронут, и вся одежда на месте, а их нет. – Лиз понизила голос, как будто боялась, что их подслушивают. – Здесь такое случается.
Морин вспомнила пустые дома в поселке – она-то думала, что их владельцы приезжают в Бонита-Висту только на лето. Сейчас она представила себе заросшие плесенью продукты в холодильнике, слой пыли на столах, накрытых к обеду… Мирный живописный поселок вдруг показался совсем не таким приветливым.
– Что касается запрета на внебрачные связи, несколько пар с его помощью заставили пожениться.
– Ты шутишь!
– Правда, – подтвердила Тина. – Вот Дженни и Скайлар Уэллсы много лет жили вместе в Финиксе и не оформляли отношения. А как приехали сюда, им слегка намекнули, и они на следующий же день пошли к мировому судье и расписались.
– Намекнули?
– Они не любят распространяться об этом, – промолвила Лиз.
Лупе кашлянула.
– А правило против расовых меньшинств… Оно строго соблюдается? Мое латиноамериканское происхождение, например, издалека заметно. Что, если я захочу здесь поселиться?
– Хотите знать правду? – спросила Лиз.
– Конечно!
– Я бы на вашем месте не стала покупать дом в Бонита-Висте. По закону, конечно, дискриминация на национальной почве запрещена, и если их кто-нибудь привлечет к суду, наверняка этот пункт из устава придется исключить. – Лиз снова понизила голос. – Но пока никто не пробовал.
Морин в ее словах послышался зловещий оттенок. По спине побежали мурашки. Во рту пересохло, и Морин поскорее отхлебнула чая.
