Железная Рука была далеко не так, уверена в себе, как хотела показать. Одолев итальянцев, выжив их с места, Франсиска вдруг задумалась, что же она будет делать с теми колоссальными кофейными плантациями, владелицей которых стала. Кофе по-прежнему падал в цене. Его больше не сжигали, так что прежние запасы пребывали нетронутыми, а на подходе был новый урожай. На сбор его, на хранение кофе требовались немалые деньги. Раньше они возвращались к Франсиске, но вот уже третий год она только тратила их и ничего не получала. Дети не хотели понять ее, они тоже только тратили, а семейное богатство, хоть и было велико, но не было безмерно. Выгодные браки детей укрепили бы семейный капитал, но и сын, и дочь предпочли голодранцев, а значит, и разорение.
Заглядывая в будущее, Франсиска испытывала страх и тогда думала о мужчине, который мог бы быть рядом с ней, тогда бы он решал проблемы, которые ставит жизнь, и освободил бы ее от груза ответственности.
Но и у Франсиски, бессильной и одинокой в минуты слабости, было лекарство: беседы с портретом мужа. И золото.
Франсиска спустилась в тайник и застыла, погрузив руки в золотые монеты. Потом стала перебирать их, пересыпать с ладони на ладонь, зажимать в горстях, гладить.
— Делитесь со мной своей силой, — требовала она. — Мне нужна ваша сила! Я не хочу продавать свою фазенду! Я хочу выгодно выдать дочь замуж!
Глава 41
Соледад поднималась раньше всех в доме. Она была жаворонком, и раннее утро радовало ее. Она не спеша принимала душ, потом шла на кухню варить кофе. Ароматный запах будил Маноло. Вот уже тридцать лет его будил этот запах, он потягивался в кровати, вставал и отправлялся завтракать.
В последнее время разговор у них шел только о магазине. Едва сев за стол, они сразу начинали обсуждать, станет, наконец, магазин их собственностью или нет.
— Ты поговоришь, Маноло, с сеньором Эзекиелом? — спрашивала Соледад.
— Поговорю, — отвечал Маноло.
— Ты спросишь у него, даст ли он нам ссуду?
— Спрошу.
Денег у них не было, но они, увидев, что торговля платьями, сшитыми Соледад, идет очень бойко, надумали попросить у Эзекиела ссуду, с тем чтобы стать самим владельцами магазина. Они могли бы торговать, сами платить аренду и понемногу выплачивать долг.
— Материю мы могли бы по-прежнему покупать у Эзекиела по оптовой цене, работа своя. Представляешь, как дешево нам бы обходились платья? — мечтательно говорил Маноло.
— Л продавали бы мы их по магазинной цене, — подхватывала Соледад.
Еще они размышляли, какой лучше товар купить на взятую ссуду, где оптовые цены самые низкие. Ассортимент, конечно, вызывал самые яростные споры. Соледад считала, что им нужно торговать еще детскими вещами и игрушками. Этот товар всегда в ходу. Маноло настаивал на галантерее. Ее возить легче, она занимает мало места, можно сэкономить на транспорте.
Но о товаре супруги как-нибудь бы договорились. Беда была в другом. Их водил за нос Эзекиел. Он никак не мог решить, даст он им ссуду или нет. То говорил «да», то «нет».
— Если он не ответит на ближайшей неделе, — решила Соледад, — мы от него уйдем!
— И что будем делать? — тут же спросил Маноло, еще не забывший, как он сидел без работы.
— Ты будешь ходить по другим магазинам и пристраивать мои платья! — решительно отвечала Соледад. — Свет клином не сошелся на Эзекиеле!
— Конечно, но как-то боязно, — шел на попятный Маноло. — Я попытаюсь еще раз поговорить с ним. Постараюсь его убедить! А как было бы хорошо, если бы у нас появился собственный магазинчик!
И Соледад с Маноло вновь предавались радужным мечтам, допивая кофе, чтобы потом встать из-за стола и начать нелегкий трудовой день. Соледад вновь садилась за машинку и сидела за ней до вечера, а Маноло отправлялся в магазин, где целый день простаивал за прилавком.
Эулалия уходила из дома раньше всех на свою ткацкую фабрику. Ее радужные мечты лопнули, как мыльные пузыри, и она вынуждена была довольствоваться не слишком отрадной действительностью. Деятельность, которой занималась Нина, ее не слишком интересовала. И хотя их отношения с Ниной можно было назвать дружескими, на самом деле они дружбой не были. История с Умберту осталась для Эулалии большим унижением. Она была счастлива, что все-таки удержалась на краю и не свалилась в пропасть. Но для ее самолюбия было мучительно сознавать, что она поверила в любовь, тогда как ее хотели только использовать. Встреч с сеньором Умберту она избегала, и это было нетрудно, потому что он их не искал.
Другим не менее мучительным переживанием для Эулалии была встреча с Тони. Они столкнулись случайно на улице, когда она шла к отцу в магазин. Выяснилось, что Тони работает в соседнем помещении. Она узнала, что он женат, что жена его ждет ребенка, поняла, что он потерян для нее навсегда. Но сердце у нее болезненно дрогнуло — этот юноша был ей дорог. Ей было очень горько, что он достался другой.
Соледад вздыхала, видя, как ее дочка страдает. «Вот заведем свой магазин, сядет она за кассу и вздохнет свободно. Разве сравнишь работу за кассой с работой за станком? В магазине будут покупатели, глядишь, и жених найдется. Нужно будет держать товары и для мужчин тоже, чтобы разная публика ходила, а не одни только женщины…»
Машинка стрекотала, руки привычно придерживали ткань, следя за безупречно ровной строчкой, и такой же ровной строчкой следовали мысли. Только к вечеру вставала Соледад из-за машинки и принималась готовить ужин, потому что должны были вернуться Маноло и Эулалия.
Она удивилась, услышав, что хлопнула дверь в неурочное время.
— Кто вернулся? — крикнула она. Оказалось, что вернулась Эулалия.
— Что случилось? Почему ты так рано? — спросила Соледад.
Она подняла голову от машинки и вопросительно посмотрела на дочь.
— Сегодня все работницы ушли раньше. Мы решили, что раз администрация никак не реагирует на наши просьбы, мы поставим ее перед фактом!
— Но это же почти забастовка! И уверена, что без вашей Нины не обошлось! — встрепенулась Соледад.
— Конечно, не обошлось, — согласилась Эулалия. — Но я очень рада освободиться пораньше, пойду навещу папу в магазине.
Через пять минут она уже хлопнула дверью, но Соледад успела заметить: Эулалия принарядилась. И покачала головой. Опять ее дочка нарывается на неприятности.
Эулалия торопилась, летела, как на крыльях. Ей хотелось увидеть Тони. Она не задумывалась, хорошо это или плохо. Просто хотелось.
Маноло обрадовался, увидев дочку.
— Помогать пришла? Уверен, что торговля у нас пойдет хоть куда!
Эулалия покрутилась немного в магазине и выглянула снова на улицу. Если соседняя дверь приоткрыта, то можно заглянуть к Тони в мастерскую немного поболтать. Но на двери висел большой замок. Эулалия расстроилась. Приподнятого настроения как ни бывало. День померк, все вокруг потускнело.
