– Dommage,[13]– добавила она.
– Так будет лучше.
– Думаешь?
– Даже не сомневаюсь.
– Роуз, я рада, что ты моя подруга, – облегченно сказала она.
– Я тоже. – Мы задумались над этими приятными словами. В трубке слышались удары. – Ты где?
– В галерее. Мальчики устанавливают экспонаты. Ты обязательно должна приехать. У нас здесь выставка, посвященная влиянию мусора на человеческую психику. Ты будешь в восторге. Просто приезжай и взгляни.
Она словно сбросила гору с плеч. Я пообещала приехать в июне и записала дату в ежедневник. И еще рассказала ей новости о Сэме и Джилли.
– Природе ненавистна пустота, – заметила подруга.
Только я положила трубку, как кто-то замолотил во входную дверь. К моему удивлению, это был Сэм. Он был в шоке и задыхался.
– Мам, слава богу, что ты здесь. Не представляю, к кому еще пойти. Нужна твоя помощь. Мне только что позвонили из Бата, из больницы. Элис… судя по всему… я не могу поверить… она пыталась покончить с собой. Ее нашла уборщица и позвонила мне.
– Я только возьму сумку.
Его лицо посветлело:
– Правда, мам? Мне так нужна поддержка.
– Где ее родители?
– В Австралии, в отпуске. Они приедут только послезавтра. – Он провел ладонью по волосам. – Не могу представить, как там Элис одна.
Дежурная медсестра в больнице спросила, кто мы такие. Мы объяснили, и она уставилась на Сэма:
– Не думаю, что вам стоит к ней идти. Но когда я сказала, что больше из родных никого нет, она согласилась пойти на переговоры со мной.
– Должен же хоть кто-то с ней побыть, – сказала я.
Элис лежала в изолированной палате в конце отделения; там было одновременно душно и холодно, пахло дезинфекцией и чем-то еще… Если бы у отчаяния был запах, оно пахло бы именно так.
Когда я вошла, девушка лежала неподвижно, отвернувшись к окну. Я придвинула жесткий больничный стул и села.
– Здравствуй, Элис. – Она не ответила. Я вспомнила золотоволосую, сияющую красавицу. Сейчас она выглядела похудевшей; светлые волосы рассыпались по подушке и казались ломкими, как щепа. Я заговорила опять: – Элис, это я, Роуз.
– Боже, вы-то зачем пришли? – прошептала она.
– Мы же знаем друг друга, хоть и немного. Я подумала, что кто-то должен быть с тобой, пока не приедут родители.
Ее губы едва шевелились:
– К чему такое беспокойство? У нас с вами больше нет ничего общего.
Я сжала ее безжизненную руку.
– Мне жаль, что ты дошла до такого отчаяния…
– Что вы об этом знаете?
– Я знаю, что значит быть брошенной. Поэтому и сопереживаю другим, оказавшимся со мной в одной лодке.
Как мало нужно, чтобы уничтожить человека.
Последовала долгая пауза; казалось, Элис собирается с мыслями.
– Забавно, правда? В конце концов нас подводят достойные, добрые люди. Ты так привыкаешь к их порядочности, что забываешь, что на самом деле мы все одинаковые. Что порядочные люди, как и все остальные, не упустят главного шанса в своей жизни.
По отношению к Сэму это было несправедливо.
– Он ждал слишком долго, Элис, и думаю, он просто опустил руки. Думаю, Сэм почувствовал, что есть предел, до которого можно любить и ждать, когда другой человек ответит взаимностью. В конце концов, он просто решил продолжать жить своей жизнью.
Глаза Элис наполнились слезами. Я наклонилась и вытерла их.
– Я так устала, черт возьми, – проговорила она. – И чувствую себя полной дурой.
– Элис, у тебя на работе знают, где ты?
– Понятия не имею.
– Хочешь, я с ними поговорю?
– Мне все равно, – ответила она. – Делайте что хотите.
Через несколько минут я оставила Элис и отправилась искать Сэма.
Вместе мы сочинили историю про грипп, и он взял на себя переговоры с работодателями Элис. Мы договорились, что я побуду с ней до вечера, а потом он за мной заедет.
Я вернулась в палату. Вскоре Элис заснула, и день потихоньку стал клониться к вечеру.
По коридору проскрипела тележка. Зазвонил телефон. В комнату заглянула сестра, проверила пациентку и ушла. Наконец Элис открыла глаза и посмотрела мне прямо в лицо.
– Мне казалось, что Сэм будет рядом вечно. Он обещал, что так оно и будет. Мне казалось, что я могу не торопиться, прежде чем… ну, прежде чем меня затянет семейная жизнь и так далее. – Она нахмурилась. – Сэм именно этого хотел, но с какой стати все должно быть так, как хочет он? Я должна была понять, что он не станет ждать вечно.
Мне нечего было ответить.
Вошла вторая медсестра с подносом, и мы помогли Элис сесть. Я протянула ей чашку чая.
– Выпей, – приказала я. Она сделала пару глотков и сразу почувствовала себя лучше. Я расчистила место на тумбочке, чтобы можно было поставить чашку и блюдце.
Ее глаза жгли мне спину.
– Почему я все сделала не так? Это на меня не похоже. Обычно я такая предусмотрительная.
– Может, потому, что не хотела? – Я повернулась к ней.
По ее бледным губам пробежала слабая улыбка.
– А вы думали, что так будет?
– Нет.
Элис замолкла, а потом спросила:
– Какая она, эта Джилли? Что в ней такого, чего нет у меня?
Я осторожно подбирала слова.
– Джилли совсем другая. Она… более обычная, что ли.
– Можете не продолжать. Прекрасно представляю. – Элис откинулась на подушки и прикрыла глаза рукой. – Сэм заслуживает милую женушку, ту, у которой он бы стоял на первом месте. Я никогда не стану такой. Я не милая. И я должна сама заботиться о себе. Не спорьте.
Видимо, Элис привезли в спешке – ее одежда в беспорядке лежала на стуле у окна. Я взяла ее серые фланелевые брюки – они были в пятнах и пахли рвотой. Черный кашемировый свитер был не в лучшем состоянии. Красивые, дорогие вещи – я знала, что они ей дороги. Я сложила их осторожно. – Отнесу в чистку и скажу, чтобы доставили сюда, – сказала я. Рука ее бессильно опустилась.
– Зачем вы все это делаете, Роуз? Я же никогда вам не нравилась.
– Мне не нравилось видеть, как Сэм страдает.
– Так почему же?
– Потому что ты всегда была честной, – ответила я. – Пусть ты заставляла Сэма страдать, но ты никогда не направляла его по ложному пути. И никогда не давала невыполнимых обещаний.
Нас обеих объединял опыт, к которому мы не стремились, но мне казалось, что Элис потребуется больше времени на выздоровление. Я пригладила ее волосы.
