Зинедин пожал плечами:
— Один Аллах, да будет благословенно имя Его, может об этом знать.
— Вот-вот, — усмехнулся Аарон, — если их замысел удастся, то под знаменем Свободы и Демократии и с именем Иисуса на устах начнётся Третья Мировая.
— Она давно идёт. И началась сразу после Второй. Или ты не заметил?
— Я же не идиот. Только пока война информационная….
— Которая тоже приносит немалые жертвы.
— Конечно. Но если начнётся ядерная….
— Когда начнётся, тогда же и закончится. Только людей уже не будет.
— Что будем делать? Штайнмахер болен…
— Да, хорошо его отделали.
— А ты думаешь, нас отсюда выпустят?
Зинедин не успел ответить. В помещении появились Везенталь, жрец Вуду и с ними третий — худой, очень высокого роста, с невероятно странной внешностью. Черты лица его были красивы и, в то же время, неприятны. Они напоминали черты лица древнеегипетской красавицы Нефертити, только у той, судя по найденным её изображениям, глаза были подрисованы, а у вошедшего они такими — удлинёнными до самых висков — были на самом деле! И поражал его бритый затылок. Он был вытянут в форме яйца, но не вертикально, а горизонтально!
— Я уже его видел! Во сне! — не удержавшись, воскликнул Сергей, но тут же вынужден был вновь заняться переводом.
Первым, после того, как вышли Зинедин с Аароном, заговорил странный высокий человек.
— Ну, как, ничего у вас не получается, милейший?
Он обращался к жрецу Вуду.
— Уже почти проснулся, — заговорил тот виновато, — даже встал…
— Да, да, я в курсе, — сквозь зубы процедил длинный, — до полусмерти напугал тут вас. Ну, ладно….
— Может, созвать Большой Совет? — спросил жрец.
— Боюсь, даже всех ваших объединённых усилий будет недостаточно для того, чтобы разбудить Его.
Везенталь не участвовал в их разговоре. Он держался в сторонке и, видно было по его лицу, что он сильно напуган.
— А что же делать? — спросил жрец.
— Вам — ничего. Вы больше не нужны, — ответил длинный.
— Меня убьют?! — закричал жрец в ужасе.
— Вот идиот, — пробормотал длинный.
Он подошёл к лежавшему на кушетке человеку и провёл ладонью над его лицом. Спящий открыл глаза.
— Ты меня видишь? — спросил длинный.
— Да, — ответил проснувшийся.
— Ты повинуешься мне?
— Нет.
И глаза его снова закрылись. Длинный немного постоял в задумчивости, затем повернулся и вышел. Везенталь и жрец двинулись вслед за ним.
Сергей Громов закрыл крышку ноутбука. Некоторое время все молчали. Жареноскин встал, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула. Затем прошёлся по деревенской горнице, оглядывая её, трогая безделушки на этажерке с книгами и резными фигурками, подошёл к окну, постоял, заложив руки за спину, наконец произнёс:
— Да… Это действительно серьёзно. Мой человек не врал. Эти молодые ребята оттуда, — он ткнул пальцем в сторону ноутбука, — правы. Под прикрытием Мессии можно такого натворить… Потому что главное — это идеология. Я же недаром пишу свою книгу. Вот подтверждение. Всё правда. Информационное оружие. Оно не хуже ядерного. Проникает повсюду и действует, как радиация. А толпа… Она и есть толпа. Кстати, я так и не понял — как же к вам ноутбук попал?
— Совершенно случайно, — ответила Гончарова, — вот его — тут она указала на Сергея, — приняли за связного.
— А вы причём?
— А я, на свою голову, оказалась в ненужном месте в ненужное время. А это Лиза, жена Сергея. Это Иван. Он в музее работает. Помог нам скрыться.
— Ну до чего же похож на Президента! — восхитился Жареноскин, — хочешь, сделаю тебя Преемником? Я всё могу. ЛДПР ещё себя покажет!
Он вдруг устало вздохнул и уселся верхом на стул, положив голову на скрещенные руки.
— Что делать-то будем? — спросил он тихо и без прежней бравады.
— А за Мёртвой водой лететь! — вдруг оживился его помощник, до сих пор скромно державшийся в тени лидера.
— Куда-куда? — поднял голову Жареноскин.
— За самой что ни на есть настоящей Мёртвой и Живой водой!
— утвердительно закивал головой Харламыч. И приказал:
— Покажите-ка Волковичу тетрадь.
— Что за тетрадь? — заинтересовался «Волкович».
— Архив Пушкина.
— Пушкина? А ну, дайте.
Сергей достал тетрадь и протянул ему. «Волкович» полистал, раскрыл вкладыш.
— А это что? Почему здесь Путин?
— Ну что скажете? — победительно глянула на Громова Наталья Николаевна, — теперь вы убедились, что я была права? Сходство и в самом деле проявляется с каждой минутой всё больше и больше.
Сергей хмыкнул и ничего не ответил.
Между тем Жареноскин продолжал допытываться:
— Вы же сказали — это архив Пушкина.
— Это не Путин. Это Пушкин, — сказала Лиза.
— Какой Пушкин?! Я что — слепой? Или из ума выжил? Это Путин. Владимир Владимирович. Президент России. Я недавно беседовал с ним. У Пушкина бакенбарды. А это — Путин.
— Это Пушкин. Но без бакенбардов, — улыбнулась Лиза, — да вы прочтите, там всё написано. С обратной стороны.
Владимир Вольфович перелистнул вкладыш, вгляделся в текст и приказал:
— Ты прочти. У тебя глазки молодые.
Лиза прочла:
— «Сего года осьмого числа обрил бакенбарды, дабы чела не затмевали, и художник запечатлел бы его в истинном виде. Также кудрей изрядно поубавил. Необходимость этого возникла вследствие непредвиденного случая. Проездом был в Иверской губернии и останавливался на ночь в постоялом дворе, где встретил человека, явно имеющего сходство со мной, только без бакенбард и пышной шевелюры. Оказались мы дальней роднёй по отцовской линии. Они именовались прежде также «Пушкины», потом, однако, прадеда моего неожиданного знакомца кто-то прозвал Путятой за талант находить точные пути в здешних густых лесах. Так потомки его стали уже не Пушкины, а Путятины. Я пишу эти строки затем, чтобы читающий их не мог усомниться в том, что изображён здесь поэт Пушкин, а дарю я портрет свой Путятину Ивану в знак приязни и с родственным чувством».
— Д-да, — крякнул Жареноскин и через плечо Елизаветы заглянул в тетрадь, — текст интересный. Очень интересный. А вот почерк ещё интересней. Зачем Владимир Владимирович Путин написал про Путятина? Намёк на то, что он через Путятина родственник Пушкину?
— Да говорят же вам — не Путин это написал, а Пушкин! — не выдержала Наталья Николаевна.
