* * *
– Я не думал, что ты оставишь этого горячего парня наедине с твоей женщиной, – произнес Бен, едва они вышли из комнаты.
– Если я стану волноваться из-за Рыжего, я буду недостоин Виктории. И перестань называть ее «моей женщиной». Она ударила Бака рейкой, когда тот позволил себе такое.
– Ладно. Однако не слишком мудро поворачиваться спиной к таким рыжим, даже малолетним. Кстати, я тут услышал кое-что о Чоке Джиллете, – сказал Бен, меняя тему разговора.
– Что именно?
– Он мертв. Попал на нож в стычке с каким-то мексиканцем. Тот тип перерезал ему горло.
– Ты думаешь, что его подставили? – мрачно спросил Тринити.
– Да, и теперь ничто не стоит между Викторией я виселицей, кроме клочка бумаги в твоем кармане, – подсказал Бен.
– Что такое ты говоришь?
– Тебе надо поскорее добраться до судьи. И я имею в виду вовсе не судью Блейзера.
– Ближайший судья в Остине. Ты можешь отправиться туда утром.
– Я рад бы отвезти эту бумагу, если бы думал, что мне это удастся. Но если Чока подставили, мы говорим о совсем другом раскладе. Если Куини наняла стрелка, я буду не в той лиге... и ты это знаешь. Корову я могу заарканить с пятидесяти футов, но не попаду по жестянке с двадцати. Это ты можешь проскользнуть между воинственными апачами так, чтобы они не заметили. Я кончу тем, что меня убьют, и при этом потеряется единственный шанс оправдать Викторию.
– Прости. Я так нервничаю из-за того, что Куини здесь, что ничего не соображаю. Я поеду сегодня же вечером, но ты должен поклясться, что не спустишь глаз с Виктории, пока меня не будет. Ни на минуту.
Широкая улыбка расплылась по лицу Бена.
– Нет ничего легче. Я буду смотреть на нее столько, сколько она мне позволит. – Тринити не знал, чего больше в этой улыбке: облегчения, что едет не он, или желания поддразнить друга.
– Я сказал – только смотреть.
– Эта женщина не видит вокруг никого, кроме тебя. Клянусь, я мог бы бросить свое сердце ей под ноги, и она прошла бы, не заметив его. Дай ты не лучше.
– Ты просто завидуешь.
– Я и не говорю, что не хотел бы иметь рядом кого-то вроде Виктории, чтобы посматривать время от времени. Просто не хочу, чтобы у меня мозги съехали набекрень. У меня их не так много. Впрочем, у тебя тоже их немного осталось. Никогда не видел, чтобы разумный человек был в таком сумасшествии. Еще год назад ты влепил бы пулю в лоб этой черноволосой ведьме, и дело с концом. А теперь ты думаешь о том, как все распродать и куда-нибудь переехать.
– Мне теперь нужно думать о многом, а не только о том, чего хочется.
– Но ведь это приглашение от самого судьи, – настаивала Виктория, убеждая Бена. – Он хочет повидать меня, чтобы покаяться и уладить неприятности, связанные со смертью Джеба.
– Если судье так хочется повидать вас, почему бы ему самому не приехать в город?
– Он в плохом состоянии. Говорит, что поездка в Остин так его вымотала, что он не сможет выехать из дому еще несколько дней.
– А как насчет этой самой Куини?
– Вы имеете в виду Майру? Что она сможет, мне сделать, если вы будете рядом?
– Мне все равно это не нравится. Почему вы не можете дождаться возвращения Тринити? Он поедет с вами.
– Мне лучше поехать туда без него, – проказливо посматривая на Бена, промурлыкала Виктория. – Если не хотите меня сопровождать, я могу позвать Рыжего.
– Только не надо испытывать на мне ваши фокусы, – поспешно откликнулся Бен. – Вы с ним никуда не поедете. Послушайте моего совета и дождитесь Тринити.
– Вы не понимаете, – вздохнула Виктория, – Тринити настаивает, что Майра – это та самая Куини, что вышла замуж за его отца. Конечно, кому это знать, как не ему, но я уверена, что он ошибается. Когда они оказываются рядом, напряжение царит в воздухе. Да и о судье он не слишком высокого мнения.
– Полагаю, он прав. Это же надо: отправить на виселицу свою невестку!
– Вы забываете, что убит был его единственный сын.
– Нет, я не забываю, – пожал плечами Бен. – Но дюжина ему подобных не стоила одной такой, как вы.
– Это очень милые слова, но они ничего не меняют. Это будет всего лишь краткий визит. Мы выедем утром и вернемся засветло. Тринити даже не узнает, что мы уезжали.
– Нет, узнает, – предсказал Бен. – Вы можете обязать хранить секрет всех людей отсюда до Оклахомы, но он все узнает через пять минут после возвращения.
– Ну, тогда это уже не будет иметь значения. Мы вернемся, и ничего с нами не случится. Так что ему не на что будет злиться.
– Я в этом не уверен, – настаивал Бен. – Я иду против своей интуиции, позволяя вам ехать. А когда она меня тревожит, я всегда оказываюсь с кучей неприятностей.
– Полагаю, что ты мне не поверишь, но мне очень стыдно за все, что я натворил, – сказал судья Блейзер Виктории. – Казалось, нет никаких сомнений в том, что ты виновна, и я отчаянно хотел, чтобы кто-то испытал те же страдания, что и я.
Виктория едва могла поверить своим глазам, так сильно изменился судья. Он перестал активно управлять ранчо после несчастного случая, произошедшего около десяти лет тому назад, но оставался гордым, красивым и общительным мужчиной.
Теперь он страшно исхудал и постоянно жаловался на жжение в горле и желудке. Кожа его потемнела, как будто он много времени проводил на солнце, лицо и руки опухли.
Казалось, болезнь изменила даже его личность. Он стал сварливым, медлительным и категорически не хотел выходить из дома.
– Я не виню вас за то, что вы сделали, – промолвила Виктория.
– Как можешь ты не винить меня?!
– Раньше винила, но с тех пор я многое поняла о жизни и людях.
– Полагаю, мне не стоило заставлять тебя выйти замуж за Джеба.
– Вы меня не заставляли. Точнее, не больше, чем мой отец. Вы просто считали, что так будет лучше для нас обоих. К несчастью, мы с Джебом не подходили друг другу.
– Думаю, я слишком его избаловал.
Судья тяжело закашлялся. С приезда Виктории приступы кашля мучили его почти непрестанно. Виктория огорчилась, что Майра выбрала именно этот день для поездки в гости.
– Могу ли я чем-то вам помочь? Может быть, подать лекарство?
– Я и так принимаю их чересчур много, а толку никакого ни от одного. Мне хотелось бы чашечку кофе. Он всегда успокаивает боли. Можешь мне приготовить?
– Разумеется, – откликнулась Виктория. – Вы посидите, а я сварю.
– Доктора говорят, что он нехорошо действует на слабое сердце, но я так привык, что не могу обойтись без него! – крикнул судья Виктории в открытую дверь. – Раньше я пил его немного. До того как женился на Май-ре, я предпочитал виски. А когда доктора запретили мне спиртное, я пристрастился к кофе. Майра заваривает свою особую смесь весь день. Никогда не встречал никого, кто пил бы так много кофе.
