– Я не устал от вещей, я устал от владениями ими или от переживания за них. Я бы лучше встал посреди реки – по пояс в воде – и пустил бы их плавать вокруг себя. Мне нравится чувствовать течение. Оно сильное. Но я не пытаюсь больше остановить его; я не пытаюсь ухватиться за вещи, если они проплывают мимо. Пускай они омывают берега музеев и библиотек.
– Я бы хотела оставить Аретино себе, – призналась я. – Не хочу отпускать его.
– Я сделал несколько дополнительных снимков, – сказал он, – для тебя. Sub rosa, тайком, конечно же. Собирался удивить тебя.
– Спасибо.
Мы стояли на мосту и смотрели вниз на Арно. Я постаралась соединить ее с рекой вещей, проплывающей через «Сотби».
– Может быть сыграем в Пустяки? – Тони протянул палки. – Выбирай одну.
– Разве для этого не надо сосновых шишек?
– Палки, – сказал он. – Вини-Пух начинали играть сосновыми шишками, но их слишком трудно отличить друг от друга.
– Как мы будем различать палки? Они не очень отличаются.
– У одной из них есть утолщение на конце.
– Я возьму эту.
Мы бросили свои палки в реку, перешли на другую сторону моста и посмотрели вниз через перила.
– Но есть и еще одна вещь. Все мое существо связано в один узел с этой книгой. Это мой секрет. Это придает мне чувство некой избранности. Как будто я шпион или тайный агент. Кто-то, выполняющий задание особой секретности. Я не хочу терять это чувство. Я не знаю, кем я буду без него. Я могу все себе сообразить ровно до начала торгов. Я могу представить, как ударит молоток. И все.
– Каждый что-то представляет собой, – сказал он в присущей ему шутливой манере. – Ты по-прежнему будешь тем, кто ты есть. И если она не достигнет суммы резерва, кроме всего прочего, ты еще будешь в долгах.
– Они посадят меня в долговую тюрьму?
– Нет, но они не разрешат тебе забрать книгу, пока ты не выплатишь долг.
– Понятно.
– Что ты будешь делать, когда все закончится?
– Моя сестра выходит замуж в августе и хочет, чтобы я была на свадьбе. Она выходит за сикха. Его родители приезжают из Бомбея, мы с сестрами должны будем надеть специальные пенджабские платья.
– Звучит забавно.
– Свадебное торжество будет проходить на упаковочном складе – мой отец выращивает авокадо. В Техасе.
Когда обе палки появились внизу, торчащие из воды одна рядом с другой, я не могла различить их. Мы смотрели, как они уплывают в темноту, в сторону Пизы и Средиземного моря.
– Тебе нравится то, чем ты занимаешься? – спросила я, возвращая разговор к сегодняшнему дню. – Это то, что бы ты хотел делать? Ты сказал, что одна из вещей, которые ты получаешь от работы, это красота. Что второе?
– Люди, – сказал он, – мне нравится напряженность. Люди проявляют свою истинную сущность, когда ситуация доходит до критической точки. Они стараются не делать этого, но это невозможно. Ты можешь наблюдать их такими, какие они есть на самом деле.
– Ты говоришь, как синьор Фокачи: «Надо видеть вещи такими, каковы они есть в реальности, назвать их своими именами, показывать путнику дорогу».
Он засмеялся.
– Но с какими людьми тебе приходится иметь дело? – я подумала о леди Бостон, не желающей расстаться со своими драгоценностями даже на смертном одре. И о голодающем французе из Пистойи с двумя Сезаннами в кладовке, завернутыми в одеяло.
Мост остался позади нас, и мы приближались к автобусной остановке на площади Кеннеди.
– С такими людьми, как ты, – сказал он.
Он положил мне руки на плечи и посмотрел в глаза. Я думаю, он пытался собраться с духом, чтобы пригласить меня зайти к нему на квартиру. Все, что ему было нужно, это ободряющее слово, но я не произносила его, меня задело его замечание.
– Такие же люди, как я? Ты о чем говоришь? Ты думаешь, что можешь видеть меня, такой, какая я есть на самом деле, только потому, что я хочу получить лучшую цену за очень ценную часть имущества?
– У меня глаз наметанный, – сказал он. – Тебе надо бы стать аукционистом. Ты не хочешь уступать в цене.
Я знала, что намеренно неверно истолковала его замечание, но было уже поздно истолковывать его иначе.
– Что ты видишь? – спросила я. – Нет, подожди. Дай мне угадать: чудовище, движущееся в темноте, вора, робкого и испуганного, но движимого жаждой наживы и жадностью… желанием поиграть в Бога. Я угадала?
– Что я вижу? – сказал он. – Я вижу тебя Артемидой, минойской дамой с дикими крыльями.
– Холодной рыбой, да?
– Не совсем. Но очень опасной, ревностно относящейся к своей чести, госпожой собственной судьбы.
Автобус пересек мост и подъехал к остановке. Я поднялась в него, показала водителю проездной и в последний раз взглянула на Тони, который стоял на остановке, пока мы не скрылись из виду. Я теперь пожалела, что не произнесла ободряющего слова. Было бы забавно выяснить наши разногласия в постели. В самом деле, Артемида.
* * *
Тони забрал «Sonetti» в Англию в середине мая. Он должен был поехать в Лондон, чтобы оценить поместье Демидофф в Пратолино. Поместье, принадлежавшее югославскому принцу Павлу, было первыми крупными торгами для нового итальянского офиса «Сотби». Составление каталога заняло более четырех месяцев. Его составители не знали, как оценить итальянскую мебель эпохи Ренессанса – credenzas, и кассоне, и гобелены, которые не пользовались спросом на рынке уже несколько лет, но теперь их популярность возвращалась. И Тони, которому предстояло самому вести торги на итальянском, нервничал по понятной причине.
Мне было жаль, что он уехал, но я и сама была очень занята. Собрания по сортировке, первоначально планировавшиеся как неформальные встречи приезжих экспертов, превратились в Международный конгресс по реставрационным работам. Нужно было составить формальную повестку дня, напечатать программки, заказать места для проживания, расписать время занятости аудиторий, найти переводчиков для двух русских, которые не говорили ни по-итальянски, ни по-английски, и для француза, который знал языки, но не желал говорить на них.
Я не планировала ехать в Англию на торги. В этом не было необходимости, наоборот, были свои причины на то, чтобы не ехать: это обошлось бы дорого, я не хотела быть связанной с книгой публично и синьор Джорджо нервничал по поводу конгресса – первого мероприятия, которое он организовывал сам после наводнения. Он боялся допустить оплошность.
Но все приготовления были закончены (кроме какого-то специального оборудования, заказанного русскими для демонстрации способа уничтожать споры плесени путем воздействия на нее ультразвуком), и в последний момент я позвонила Тони к его сестре в Хампстед и сказала, что приезжаю. Он, казалось, совсем даже не удивился.
