Я похлопал Дрейка по плечу.
– Где мы? – спросил я.
– Это место называется Отмели Стрекоз.
Мы развернулись к югу и встали над каналом. Бенджамин, гребцы и Соломон смотрели в небо и махали нам из шлюпки.
Дрейк произвел великолепную посадку и заскользил по каналу, остановившись всего в сотне ярдов от «Лукреции». Он заглушил двигатели, распахнул носовой люк и бросил якорь. Роберто вел шлюпку параллельно нашему курсу, и когда якорь надежно закрепился, судно осторожно подошло к левому борту.
– Как мне бы хотелось поехать с тобой, малыш, – вздохнул Сэмми Рэй, идя по проходу к заднему люку.
– Как мне бы хотелось знать, куда я еду, – ответил я.
– Ну, я думаю, настало время это выяснить, – сказал Икс-Ней.
– А ты не знаешь?
– У нас не было времени обсуждать место назначения. Клеопатра просто сказала нам привезти тебя на «Лукрецию» и дала координаты. Я и сам жду не дождусь, когда узнаю твой новый почтовый индекс.
Мы вылезли из самолета и сели в шлюпку. Соломон схватил меня за руку, притянул к себе и обнял.
– Как приятно снова видеть вас на борту, миста Талли, – сказал он. – Вы к нам надолго?
– Это, Соломон, вопрос дня.
Я представил Сэмми Рэя, Дрейка и Икс-Нея Соломону и команде и пожал руки всем гребцам, встретившим меня очень тепло. Затем Соломон отдал команду, и они взялись за весла.
– У нас для вас маленький сюрприз, – сказал Соломон. Юноша на носу вытащил черепаший панцирь и начал выстукивать ритм. Команда, как и в прошлый раз, подхватила темп и запела припев из «Ветер плачет: "Мэри…"». Вот это прием!
Мы проплыли мимо фигуры дельфина. Икс-Ней и Сэмми Рей не произнесли ни слова с тех пор, как сели в шлюпку, и оба зачарованно смотрели на шхуну. Кажущийся маленьким и ничтожным рядом с высоченными мачтами и огромным зеленым корпусом, Икс-Ней сказал:
– Теперь я понимаю, почему мои предки думали, что такие корабли спускались с облаков.
– Надо и мне прикупить себе такую, – прибавил Сэмми Рэй.
– Что здесь делают все эти лодки? – спросил я Соломона.
– Прощальная вечеринка, – ответил он.
– Для него? – спросил Икс-Ней, указывая на меня.
– Нет, для нас, брат, – ответил Роберто со смехом. – Мы загрузили всю провизию для рейса еще в Белиз-Сити. Капитан всегда заходит на Отмель Пеликана, чтобы мы повидались с друзьями и семьями. Они все приплывают сюда из Дангриги. Мы отплываем сегодня ночью с приливом, и не увидим их целых шесть месяцев.
Мы двинулись вдоль правого борта. Соломон что-то быстро говорил людям в маленьких лодках, и те отплывали от корабля, чтобы нам было удобнее подойти. Наконец юный барабанщик бросил линь матросу на трапе.
– Мистер Марс, – услышал я знакомый голос Клеопатры Хайборн. Она стояла у трапа. – Насколько я понимаю, нас делегировали сюда в качестве средства передвижения, чтобы отделить ваши недавние причины от следствий.
– Благодарю вас, капитан, – ответил я. – Разрешите подняться на борт, капитан?
– Разрешаю, мистер Марс, – сказала она с улыбкой.
36. Довольно сносное бревно
Клеопатра взглянула на меня и потянула носом воздух.
– Мистер Марс, – сказала она. – Вы выглядите так, будто потерпели кораблекрушение, а пахнете хуже ловца креветок после трехдневного запоя.
– Разрешаете прыгнуть за борт? – спросил я.
– Разрешаю – при условии, что вы захватите с собой кусок мыла. После этого Соломон отведет вас в вашу каюту, где вы приведете себя в порядок и наденете соответствующую форму – отныне вы научный консультант «Лукреции».
Я сорвал с себя то, что осталось от моей рубашки, забрался на краспицы и ласточкой нырнул в синюю воду Лагуны Стрекоз.
Я человек не религиозный, но, смывая с себя грязь в соленой воде, испытывал такое духовное очищение, какое вряд ли мне доведется ощутить еще раз.
Тем временем самолет Сэмми Рэя буксировали с помощью резиновой шлюпки. Дрейк сидел верхом на носу и махал мне. Добравшись до «Лукреции», они передали линь на корму, и самолет отнесло течением за транец.
Когда я забрался обратно на борт, Клеопатра уже водила Сэмми и Икс-Нея с экскурсией по кораблю. Соломон встретил меня и проводил вниз. Спустившись по сходному трапу и пройдя мимо каюты, где я провел свою первую ночь на «Лукреции», я улыбнулся. Теперь я был не просто гостем.
Соломон провел меня через кубрик в небольшую каюту.
– Капитан сказала, что после всего, что с вами приключилось, вы захотите хорошенько отоспаться. Эта каюта ваша на все время плавания.
– Мистер Соломон, я лучше отстою вахту. Я правда чувствую себя превосходно.
– В таком случае можете присоединиться к нам на второй полувахте сегодня вечером.
Он сказал мне, что мы отплываем с приливом прямо перед закатом. Поскольку теперь он был моим боссом, я спросил, куда мы направляемся.
– Кайо-Локо.
Соломон вышел. На койке лежали шорты цвета хаки и синяя форменная рубашка.
Я побрился, принял душ, и, заскочив в камбуз, проглотил два огромных сэндвича с ветчиной. И отправился докладываться.
Я вышел на палубу и перед моими глазами предстало удивительное зрелище: Сэмми Рэй и Клеопатра танцевали румбу вокруг фок-мачты – и не они одни. Сама «Лукреция», казалось, раскачивалась под музыку из стороны в сторону. Прощальная вечеринка шла полным ходом.
– Хорошо выглядишь, Ковбой, – сказала Клеопатра, проходя мимо.
Весь передний отсек корабля заполонили кружащиеся тела. Похоже на пенную вечеринку без пены, правда, не совсем. Это была не бессмысленная пьяная оргия. Это был праздник жизни. Так происходило сотни лет, когда корабль отправлялся в плавание. Здесь были смех и слезы: остающиеся на берегу семьи прощались и желали удачи своим морякам.
Кто-то схватил меня за руку и потащил к танцующим лимбо.[129]Это был Икс-Ней. Я прогнулся вслед за ним под перекладиной, расположенной футах в двух от палубы, и мои новые товарищи по плаванию зааплодировали.
Знаменитая музыкальная группа из Дангриги под названием «Панцирь черепахи» устроилась на форпике. Два гитариста и три барабанщика облачились в причудливые наряды, сделанные из панцирей черепах всех форм и размеров. По какому-то тайному сигналу, известному только ударникам, барабанщики принялись стучать по панцирям. В этом совершенном ритме отчетливо звучало слово «Африка». К музыкантам присоединился Бенджамин со своим маленьким панцирем, и тут такое началось! Те, кто знали слова, пели. Те, кто не знал, просто раскрывали рот. И все до единого танцевали.
