Андрей поднял рюмку, молча чокнулся и выпил, словно воду. Закусывать не стал.
– Поешь, Сережа, – ласково заговорила Валентина Васильевна. – Все со своего огорода. И вот рыбку попробуй! Паша на рыбалку ходит каждый день.
– Спасибо, теть Валь... – Он положил рыбу на тарелку, но есть не ел.
– Может, вы завтра утречком сходите вместе? – осторожно продолжила она. – А, Паша?
– Какой из меня рыбак? – хмуро спросил Андрей. – Морока одна...
– Надо привыкать, парень! – строго заметил Павел Анисимович. – И к гражданской жизни тоже, раз отвоевался.
Андрей обнял его за худые плечи, посмотрел в лицо.
– К чему привыкать, дядя Паша? Сидеть с удочкой на берегу?
– Мы не на берегу, мы со льда. У меня лунки насверлены.
Андрей налил водки, выпил и вдруг согнулся, обхватив руками живот и опустив голову.
Старики переглянулись.
– Болит? – сострадательно спросила тетя Валя.
– Не обращайте внимания.
– Ты сейчас к матери поезжай, – посоветовала Валентина Васильевна. – Вот она обрадуется!
– Поеду, – пообещал Андрей. – Теперь отпуск длинный... Только вот виноград, должно быть, собрали.
– Ничего, еще нарастет! – успокоил дядя Паша. – На будущий год.
– А еще надо заехать к Надежде, – строго сказала тетя Валя. – Или позвонить...
– Тетя Валя! – Андрей вскинул голову. – Мы с тобой договорились.
– Позвонить-то можно? – не согласилась старушка. – Спросить, как да что...
– И звонить не буду!
– Она ведь искала тебя, к нам приезжала...
Он снова склонился к тарелке.
– Я все сказал, – произнес глухо. – Надя найдет себе нормального парня...
– Неужели и душа не болит? – осторожно упрекнула Валентина Васильевна. – Она ведь любит тебя. Видела я, смотрит, как на икону...
– Валентина! – строго предупредил дядя Паша.
– Болит, – вдруг признался Андрей. – Потому и не поеду. Будет еще хуже. Нам обоим... Сами подумайте: зачем я такой ей нужен?
– Вот вы, мужики, как рассуждаете! – неожиданно возмутилась она. – Прежде бы спросить надо! Или хотя бы подумать: ей каково? Если она там страдает? Если жизнь не в радость без тебя? Надя – девушка серьезная!..
– В том-то и дело, теть Валь! Я знаю, ей семью хочется. Но какой из меня муж?
– Помолчи-ка, Валентина! – еще раз предупредил дядя Паша. – Сами разберутся, без твоих советов.
– Знаю, как вы разбираетесь! – огрызнулась она, однако замолчала.
– Ты смотри сам, – после паузы проговорил Павел Анисимович. – Как сердце подсказывает. Одному-то ведь тоже не сахар...
Валентина Васильевна достала из печи чугунок.
– Давайте горяченького, мужики! – предложила она весело. – А то остыли совсем. У меня кролик поспел!
Разложила по тарелкам дымящееся тушеное мясо.
Однако мужики остались хмурыми, сидели и смотрели на аппетитное блюдо.
– Ой! – спохватилась тетя Валя. – А живые-то сегодня еще не кормлены!
Накинула армейский полушубок и убежала на улицу.
Павел Анисимович покосился на дверь, помялся немного.
– Ты скажи мне, Серега... Ты за Володьку отомстил?
Андрей не шевельнулся – только яростно загорелись глаза.
– Все в порядке, дядь Паш, – проговорил сдержанно. – Они оба свое получили.
– Их двое было?
– Один обливал, второй поджигал...
Дядя Паша выдержал долгую, мучительную паузу.
– Прости, Серега... Я как отец спрашиваю. Чтоб свой дух укрепить... Ты что с ними сделал?
– Не спрашивай, дядя Паша... Володя теперь будет спать спокойно.
Возле дома стариков стоял синий джип Андрея. Вечернее солнце отражалось в окнах. И это был единственный тревожный свет в белом безмолвии зимней деревни.
Валентина Васильевна стояла в дверях сарайчика и пыталась кому-то дозвониться.
Абонент не отвечал.
Она снова и снова набирала номер, подносила к уху мобильник и, волнуясь, слушала. Долго ждала.
Длинные гудки – не берут трубку.
Наконец ответили.
– Томочка? – негромко спросила она. – Это мама... Послушай-ка меня...
Чего-то испугалась – кажется, в доме хлопнула дверь.
Удалилась в глубь сарайчика.
Живые кролики старательно поедали ивовые ветки...
Тамара разговаривала по телефону в подсобке, среди кастрюль, кип белья и сломанных игрушек. Точнее, больше слушала и отвечала односложно – «да», «нет» – и все сильнее хмурилась.
– Уедет к матери? – переспросила как-то испуганно, и это была единственная понятная фраза.
Под конец разговора и вовсе присела на диван, а отключив связь, опустила руки, голову и замерла, как истрепанный детьми медвежонок.
Потом встала, спрятала телефон и вышла в игровой зал.
Там дети прилежно рисовали домики – Надежда ходила между столов.
– Мама звонила, – тихо проронила Тамара.
Надежда взглянула вопросительно.
– Сережа у них, в Головино, – вместо объяснений сказала Тома и повела в раздевалку.
Дети провожали их взглядами.
– Наконец-то, – облегченно выдохнула Надежда. – Услышаны мои молитвы... Голова закружилась! С ним все в порядке?
– Кажется, да. – Тамара замялась. – Не совсем поняла... Сереже отпуск дали, на два месяца. Он вроде бы к матери собирается, в Белореченск.
Надежда присела на детский стульчик, но тут же вскочила.
– Что я сижу? Нужно ехать! Пойду к заведующей!
– Постой! – Тамара взяла ее за руки. – Тебе нельзя ехать.
– Почему?
Она почти насильно усадила Надежду и прикрыла дверь – медлила, собираясь с мыслями. Надежда ждала, не спуская с нее глаз.
– Можно все испортить, понимаешь? – словно с ребенком, заговорила наконец Тамара. – Он ведь не знает, что ты беременна. Если бы знал, никогда бы не сказал так. Я уверена!
Надежда застыла, спросила одними губами:
– Что он... сказал?
– Сережа очень хороший человек! – будто не услышав вопроса, продолжала Тамара. – Он просто боится за тебя! Боится сделать несчастной! Володя точно такой же был!
– Он даже не захотел встретиться?
– Сначала поеду я, – заявила Тамара. – И все ему скажу! Вот увидишь, как только узнает, сразу и прилетит!
