В роще раздавались голоса. Но один голос взлетал выше остальных, словно уносимый ввысь благодаря своей музыкальности и выразительности. Вскоре Иисус стал четче различать слова, произносимые по-гречески. Этот голос мог принадлежать только Аполлонию. Иисус остановился в нескольких локтях, чтобы ему никто не мешал внимательно рассмотреть Аполлония. Аполлоний был высоким мужчиной. Белокурые волосы, обрамлявшие загорелое лицо с впалыми щеками («Отличительный знак многочисленных экстазов», – сразу же подумал Иисус), придавали ему таинственное очарование. У Аполлония были юношеская бородка и голубые глаза.
«Ему столько же лет, сколько и мне», – решил Иисус.
Аполлоний носил тунику на греческий манер, оставляя одно плечо открытым.
– Что составляет сущность мира? – говорил Аполлоний, обращаясь к десятку слушателей. – Четыре элемента. Огонь, вода, воздух и земля. Каждый из перечисленных мной элементов вибрирует в только ему одному присущей манере, и материя этих вибраций наполняет воздух. Вот ты, Дамис, – обратился он к одному из слушателей, мужчине лет тридцати, – ты веришь, что камень не наделен жизнью, не правда ли?
– А как же иначе?
– Конечно. Но сожми камень в ладони, и ты сразу почувствуешь его силу. Он оказывает тебе сопротивление. Значит, он полон энергии, более мощной, чем твоя.
Аполлоний обвел слушателей взглядом и увидел Иисуса. Он удивленно поднял брови.
– Я Иисус, галилеянин. Можно мне послушать тебя?
– Добро пожаловать! Наполненная вибрациями четырех элементов, вселенная, тем не менее, управляется пятой вибрацией, которая является результатом четырех элементарных эманации, то есть эфиром. Эфир есть скрытая музыка, способная породить богов и никогда не производящая отходов. Эфир никогда не исчезает. Огонь угасает, вода испаряется, земля превращается в пыль, воздух иссякает, но совершенный эфир продолжает существовать. Он никогда не меняется, не увеличивается и не уменьшается.
– Но что же связывает простого смертного с эфиром? – спросила молодая женщина. – Какое влияние оказывает эфир, например, на меня?
– Эфир наполняет твое тело жизнью, иначе ты бы умерла. Из всего, что существует на земле, к эфиру ближе всего человеческая плоть.
– А плоть животных? – спросил Иисус.
– Она стоит после человеческой плоти, – ответил Аполлоний.
– Значит, когда мы едим курицу, мы поглощаем эфир?
– В этом и заключается главная причина, по которой мы не должны есть курицу, – суровым тоном заметил Аполлоний. – Об этом знают все мои ученики.
– Чем же следует питаться? – спросил Иисус.
– Растениями.
– Но разве растения не относятся к живым существам? Разве пальма не умирает, когда ей отрубают верхушку, словно человек, которому отрубают голову?
– Растения – это самые далекие от человека живые существа, – пояснил Аполлоний. – Вот почему их можно есть.
– Иными словами, когда мы едим хлеб, мы едим эфир, – сказал Иисус, – поскольку хлеб получается из растений. Почему же тогда запрещается есть эфир курицы или рыбы?
– Куда ты клонишь? – спросил Аполлоний, пристально глядя на Иисуса.
– Я просто следую за твоими рассуждениями. Однако я хочу задать еще один вопрос. Когда кто-нибудь совершает ошибку, он действует под влиянием эфира или нет?
– Что ты называешь ошибкой?
– Ложь, например.
– Нет, эфир не побуждает совершать ошибки.
– А что побуждает?
– Низшие вибрации земли.
– Но не вибрации огня, воздуха или воды?
– Да, – согласился Аполлоний.
– Значит, земля – это наименее достойный элемент?
– Да, – опять согласился Аполлоний, с любопытством разглядывая незнакомца.
– Как же тогда земля может кормить живых существ, поддерживающих жизнь людей, которые, как ты утверждаешь, наиболее близки к совершенному эфиру?
– Я еще раз спрашиваю тебя: куда ты клонишь? – произнес Аполлоний.
– Я полагал, что это ты меня ведешь.
– Растения очищают вибрации земли, а человек, в свою очередь, очищает вибрации растений. Ты удовлетворен? Ты можешь предложить нам лучшую философию?
– Я не философ, – ответил Иисус, которому стало не по себе от пристальных взглядов слушателей.
– Так стань им, – сказал один из присутствующих.
– Философ похож на ребенка, пытающегося вычерпать море ракушкой. Для рыбы все слова, произнесенные на суше, не в силах заменить одну каплю воды.
– Тебя прислала враждебная нам секта?
– Я пришел, чтобы послушать знаменитого Аполлония.
– Как я уже говорил, – продолжил Аполлоний, – определенная часть эфира находится в каждом из нас. Некоторым удается увеличить этот высший дар благодаря самодисциплине.
– А что происходит, когда мы умираем? – спросил один из слушателей.
– Эфир, находившийся в человеческом организме, возвращается к своим истокам, поскольку, как я уже говорил, эфир вселенной не увеличивается и не уменьшается.
Повернувшись к Иисусу, Аполлоний спросил:
– Ты удовлетворен?
– Я сейчас подумал вот о чем. Первоначально на земле жили только один мужчина и только одна женщина. Ты согласен со мной?
Аполлоний кивнул.
– Следовательно, они разделяли между собой весь существующий эфир. Затем у них появились дети и внуки, у которых, в свою очередь, появились дети, и так продолжалось до тех пор, пока не родились мы. Означает ли это, что доля эфира, предоставляемая человеческим существам, с каждым разом уменьшалась и будет продолжать уменьшаться?
По лесу Дафны прокатился ропот.
– Эфир бесконечен, – ответил Аполлоний. – Сколько бы людей ни появилось на земле, каждый из них получит ту же самую долю.
Вновь послышался ропот.
– В таком случае, – продолжал развивать мысль Иисус, – количество эфира на земле возрастает. Означает ли это, что человечество постепенно обретет больше власти и достигнет абсолютного совершенства?
– Станет на земле больше эфира или меньше, это никак не отразится на последствиях для нее самой. Главное заключается в том, что у каждого человека будет возрастать его собственная доля эфира. Существует несколько активных способов добиться этого. Есть и пассивный способ. Он заключается в принятии определенной позы, при этом подошвы стоп надо вывернуть вот так. – И Аполлоний показал, как именно. – Вот самый лучший способ создать в себе пустоту. И тогда эфир разольется по всему телу.
– Разве можно создать в себе пустоту? – удивился молодой человек по имени Дамис.
– Надо закрыть глаза и прогнать одну за другой все мысли, относящиеся к собственному существованию, к окружающей жизни и, наконец, ко всему миру.
