Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Так, вечером второго дня операции Г. К. Жуков обрушивается на командование двух введенных в бой танковых армий:
«Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 69-я армия под командованием генерал-полковника Колпакчи, 1-я ТА под командованием генерал-полковника [397] Катукова и 2-я ТА под командованием генерал-полковника Богданова.
Эти армии, имея колоссальнейшие силы и средства, второй <день> действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником.
Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10-12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий»{196}.
Были ли основания для таких обвинений? Так или иначе, показателем интенсивности боевых действий являются потери. 16 апреля 1945 г. 1-й Белорусский фронт потерял 71 танк сгоревшим и 77 подбитыми. Из состава 1-й гв. танковой армии в этот день сгорело 15 танков и САУ, а подбито – 21 бронеединица. На второй день операции 17 апреля 1-й Белорусский фронт в целом потерял 79 танков сгоревшими и 85 – подбитыми. В 1-й гв. танковой армии в этот день было потеряно 19 танков и САУ сгоревшими и 27 подбитыми. Значительно превосходя общевойсковые армии в числе танков, 1-я танковая армия несет потери, составляющие небольшую часть общих потерь фронта. Да и сами потери фронта в танках в первые два дня наступления сравнительно невелики. Потери армии М. Е. Катукова в личном составе также были умеренными. Так, 16 апреля 1-я гв. танковая армия потеряла 26 человек убитыми и 117 ранеными{197}. На следующий день, 17 апреля, армия потеряла убитыми 38 человек, а ранеными – 175{198}. В дальнейшем среднесуточные потери 1-й гв. танковой армии [398] в личном составе и бронетехнике (с учетом уменьшения численности соединений в боях) были выше. Заметим, что претензии Г. К. Жуковым были высказаны только в адрес командующих двумя танковыми армиями, а не в адрес командования наступавших на том же направлении 8-й гвардейской, 5-й и 3-й ударных армий. Претензии были адресными, и больше всего досталось армии М. Е. Катукова.
Похоже, что командование 1-й гв. танковой армии очень осторожно вводило в бой свои соединения, ожидая завершения прорыва немецкой обороны общевойсковыми армиями. М. Е. Катукова можно понять. В 1943-1945 гг. его армии доставались самые трудные и опасные операции. Тем тяжелее именно ему было посылать людей в бой за считанные дни до победы. Естественно, это вызывало неудовольствие командования фронта. Г. К. Жуков осознавал, что нерешительность сегодня могла означать тяжелые потери завтра.
Стилистика «гиперкритичных» распоряжений командующего сохранялась и в дальнейшем. Например, вечером 18 апреля Г. К. Жуков отправляет довольно резкое распоряжение в штаб 11-го танкового корпуса, приданного 1-й гв. танковой армии:
«Вы лично и Ваш штаб во главе с начальником штаба в проводимой операции работаете плохо и нерешительно.
Я очень строго предупреждаю Вас о неполном служебном соответствии и требую более смелых и организованных действий.
Любой ценой 19.4 выйти в район Вердер, Беторсхаген.
Исполнение донести лично мне»{199}. [399]
В. Сафир пытается оправдать И. И. Ющука (одновременно вылив ушат помоев на Жукова) и приводит в качестве аргумента блок оперсводок и донесения 11-го танкового корпуса. Что должны были понять читатели из этих документов, для меня остается загадкой. Что 11-й корпус не сидел сложа руки? И это все? Отсутствие топтания на месте – это крупный успех в 1942 г., но никак не в 1945 г. Далее у В. Сафира идет конспирологическая теория о том, что Г. К. Жуков имел на И. И. Ющука зуб еще со времен битвы за Москву.
Давайте обратимся к числовым показателям продвижения танковых соединений армии М. Е. Катукова. За 18 апреля 11-й гв. танковый корпус А. Х. Бабаджаняна вместе с 4-м гв. стрелковым корпусом продвинулся на 8 км, 8-й гв. механизированный корпус И. Ф. Дремова совместно с 29-м гв. стрелковым корпусом также имел максимальное продвижение 8 км. Напротив, 11-й танковый корпус И. И. Ющука совместно с 9-м стрелковым корпусом за день 18 апреля продвинулся всего на 3 км. Причины получения выволочки от командующего 1-м Белорусским фронтом становятся понятнее. На следующий день 19 апреля 11-й танковый корпус также не поразил темпом своего наступления, продвинувшись на 5 км. Соседний 11-й гвардейский корпус 1-й гв. танковой армии в этот же день не только овладел крупным узлом сопротивления в Мюнхеберге, но и продвинулся на 10 км вперед. На фоне корпусов 2-й гв. танковой армии, пробившихся за день 19 апреля на 30 км, это впечатляло еще меньше.
Заметим, что в написанной после войны истории своего корпуса И. И. Ющук не отрицает того, что 18 и 19 апреля быстрого продвижения не было. Он пишет: «18 апреля во второй половине дня соединения и части корпуса восточнее города Буков были остановлены упорным сопротивлением противника. Непрерывные дневные и ночные атаки корпуса успеха не имели. 18 и [400] 19 апреля в результате ночных поисков и опроса захваченных пленных была установлена третья полоса обороны противника»{200}. Сам Ющук принял командование корпусом только летом 1944 г., а до этого соединением таких масштабов не командовал.
Я не склонен кого-либо осуждать. 11-й корпус воевал как мог, претензий по существу к его командиру у меня нет. Во многом темп продвижения танковых соединений 1-й гв. танковой армии зависел от продвижения пехоты 8-й гв. армии. Однако И. И. Ющук 24 апреля пишет гневное письмо Г. К. Жукову и задает вопрос о причинах, по которым корпус не был упомянут в приказе И. В. Сталина №339 о прорыве укрепленной полосы. В письме присутствует фраза: «в дальнейшем в ходе операции 11-й ТК был все время в голове корпусов 1-й гв. ТА». На самом деле корпус И. И. Ющука опережал корпуса 1-й гв. танковой армии только один день – 17 апреля 1945 г. Далее темпы его продвижения, как мы можем видеть из вышеприведенных данных, не превосходили два других корпуса армии М. Е. Катукова. Я был бы удивлен, если бы обычный, не гвардейский корпус устойчиво обгонял бы закаленные в тяжелых боях гвардейские соединения армии М. Е. Катукова. Корпус И. И. Ющука прошел не самый выдающийся боевой путь, он «заиграл» только в конце 1943-го и в 1944 г. В «наступлении богов» зимы 1942/43 г. корпус участия практически не принимал. Он лишь не слишком удачно отметился в попытке Центрального фронта срезать Орловский выступ в конце февраля – начале марта 1943 г. Бои зимы 1943/44 г. корпус также пропустил.
Поэтому меня лично не удивляет, что ответом на «все время в голове корпусов 1-й гв. ТА» («все идиоты, [401] а я д'Артаньян») была размашисто написанная на докладе Ющука резолюция командующего 1-м Белорусским фронтом:
«Т. Ющуку.
11-й ТК действовал плохо, поэтому он и не упомянут в приказе т. Сталина. Если 11-й ТК будет действовать плохо и в дальнейшем, то Вы лично будете заменены более энергичным и требовательным командиром, а о корпусе не будет сказано ни одного слова.
Жуков. 24.04».
Ответ не слишком вежливый, но симметричный утверждениям автора письма. По большому счету, здесь были не правы и Ющук, и Жуков. Первый преувеличил успехи своего соединения, а второй пропустил обеспечивший успех первого дня наступления корпус. Другой ответ трудно было бы получить, написав кляузу в разгар боев. [402]
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
