Я оттащила ее в укрытие на случай, если Джелка схитрил; вдруг внезапно выпрыгнет из лифта и застрелит нас обеих? Безопаснее всего было на краю леса: «станнеру» нас там не достать, а лифт остается в поле зрения на случай, если противник высунется наружу.
Как только мы оказались в безопасности, я осмотрела Весло. Ей серьезно досталось. Из ушей текла жидкость — тонкая струйка с запахом уксуса. Дышала Весло с хрипом. Потеряв сознание, она вся вспотела; я, как могла, обтерла ее, набрав мягких сосновых иголок.
Снаружи ран не было; значит, в перевязке она не нуждалась. Я достала из поясной сумки «аптечку» первой помощи и перерыла ее в поисках чего-нибудь, что могло помочь. Ничего. Антибиотики и дезинфицирующие средства предназначались для человеческого метаболизма.
И скальпель, конечно, тоже.
Я пожалела, что при мне нет Тугодума — по крайней мере, можно было бы отсканировать Весло на разных длинах волн. Пока ее тело оставалось прозрачным, как и внутренние органы.
«Ох, нет, — подумала я, — больше никаких операций».
ОЖИДАНИЕ
Не в силах помочь Веслу, я решила вернуться к прежней проблеме под названием «Ламинир Джелка». Соблюдая все меры предосторожности, я подобралась к прикрывающему вход скальному выступу… Джелки не было, он вернулся в город.
Я приложила ладонь к пластине, но дверь не открылась. Я предприняла новую попытку. И еще раз.
Без толку.
Джелка, видимо, заблокировал вход. Не хотел, чтобы я бросилась в погоню за ним. И, что гораздо важнее, не хотел, чтобы Уллис или поисковый отряд смогли выйти наружу, нашли меня и узнали правду.
На протяжении нескольких минут я колотила в дверь камнями, пыталась открыть ее с помощью палки, хотя с самого начала понимала, что все это впустую. Дверь была сделана из прочного металла, а дверная коробка утоплена глубоко в скалу, мне ее с места не сдвинуть.
Когда я вернулась в лес, Весло все еще не пришла в себя, но дышала. Под деревьями сгустилась тень; только горные пики еще отражали солнечный свет. Вскоре нужно будет разжечь костер, чтобы не замерзнуть… может, тепло костра поможет и Веслу. Может, инфракрасное излучение для нее все равно, что внутривенное вливание питательных веществ.
На случай, если Джелке придет в голову напасть на нас ночью, я разложила костер прямо у входа, завалив дверь грудой камней. Если дверь начнет открываться, грохот камней привлечет мое внимание.
Я подтащила Весло к костру, погрелась немного сама и направилась к нашему «жаворонку», всего метрах в пятистах от входа. Если он все еще цел, я смогу отвезти Весло к ней домой, а там положить в Башне Предков, где она получит возможность впитывать энергию по всему диапазону спектра. Ничего лучшего, чтобы помочь ей, мне в голову не приходило; если она как следует пропитается энергией, может, тело само исцелит себя. Тем более что в этой башне была и мать Весла… да, она спала, но наверняка проснется, если поймет, что Весло серьезно ранена. И сможет рассказать о чудесных медицинских агрегатах, способных исцелить Весло в считанные секунды.
Добравшись до «жаворонка», я поняла, что больше он не полетит никуда. Ателрод с помощниками содрали с него все монтажные платы, оставив свисающую проводку; даже срезали часть одного крыла. Самолет напоминал жертву вандализма; возможно, так оно и было. Я постепенно проникалась мыслью, что Высший совет обошелся преступно не столько с разведчиками, сколько с жителями Мелаквина. Мы выступали по отношению к девственно чистой здешней среде в роли загрязняющих агентов. Достаточно вспомнить о Тобите с его напитком… или о тех, кто покинул этот город из-за бурной деятельности разведчиков… или о «жаворонке» передо мной, который простоял целехонек четыре тысячи лет и превратился в груду бесполезного мусора, как только попал в руки моих товарищей.
И это не говоря уж о том, что задумал Ламинир Джелка.
Когда я вернулась к костру и села рядом с Веслом, наступила ночь. В сумке у меня еще сохранился белковый рацион — самая ненавистная еда, удовлетворяющая потребность в питании, но вызывающая запор, если есть ее больше двух дней подряд. Я сжевала кубик, спрашивая себя, не нужно ли попытаться покормить и Весло… растворить кусочек в речной воде и влить в рот… Не стоит, наверно; кто знает, как подействует на ее организм питание, рассчитанное на людей? Кроме того, я вспомнила дребезжание ее голоса перед тем, как она упала в обморок. Не хотелось заставлять ее глотать; вдруг в горле полно стеклянных осколков?
Час за часом медленно скользили прочь. Я все время поддерживала огонь. Один раз, собирая дрова, я наткнулась на оленя-самца с великолепными рогами. Он царственно прошествовал мимо, не уделив мне ни малейшего внимания. Время от времени я видела блестящие в темноте глаза-бусинки других животных, но никто из них не подошел, так близко, как олень.
Занять мысли было нечем, и я проигрывала в уме свой разговор с Джелкой. Что мне следовало сказать, чтобы заставить его передумать? Если бы на моем лице оставалось родимое пятно, Джелка воспринял бы меня серьезнее. Смягчился бы, стал способен рассуждать разумно. Вместо того чтобы, обидевшись на весь мир, уничтожать планету, он, может быть, рассмотрел бы вариант остаться здесь… со мной.
Но нет. Сейчас я выглядела, словно оболочка женщины, которую он прежде знал; оболочка, внутри которой не было ничего. Отретушированная. Прикрашенная. Думаю, это лишь еще больше его разозлило… может, подтолкнуло к самому краю.
Разумеется, я понимала, что это нелепо — как всегда, обвинять во всем свою внешность. Уродливое лицо, прекрасное лицо — в любом случае зло в нем. Я сказала вслух, громко и отчетливо:
— Тебе следует поработать над развитием чувства собственного достоинства, Фестина.
Я долго смотрела в огонь, чувствуя, как горят щеки.
СЕРОЕ УТРО
За всю ночь я поспала часа три-четыре. Ничего не произошло. Никто не пришел… ни Джелка, ни поисковый отряд. Это обеспокоило меня. Уллис не может не знать, что меня нет. Даже если Джелка вырубил лифт, там столько всех этих специалистов в области чего угодно, кроме зоологии, что к этому времени они наверняка уже сумели бы восстановить его. Где же они?
